– Призываю тебя, Морана, – Яга понизила голос, поняв, что её зов услышан. – Прими наши дары. Помоги потерянной душе вернуться. Молю тебя о помощи.
Она посмотрела на Кощея, и тот повторил:
– Молю тебя о помощи, Морана. – Потом прошептал тихо, чтобы услышала только старуха: – Глупость ты затеяла, Яга. Из царства мёртвых люди не возвращаются. Или возвращаются не такими.
Отшельница ничего не ответила на укор. Она вновь обратилась к Моране, и та наконец появилась.
Раду пронзила боль. Вернулась та агония, которую девочка испытывала при смерти. За что? Неужели боль будет преследовать её всю жизнь? То есть… всю смерть? Она же теперь в царстве мёртвых?
Жар поднимался от кончиков рук и ног, подбирался к сердцу, сжимая его огненной рукой. Рада готова была орать, но звук застревал внутри тела. Она не могла двигаться, не могла открыть глаза, рот. Дышать тоже не могла. В ушах стоял гул, будто бы девочка тонула, и она изо всех сил барахталась в своём сознании. В конце концов руки и ноги задёргались. Грудь всё ещё сдавливала плита смерти, Рада пыталась судорожно дышать, но лишь мелкие глотки воздуха проникали внутрь. Они причиняли дикую боль, разрезали горло, будто девочка проглотила иголки.
Чья-то ледяная рука легла Раде на грудь – ровно в то место, куда её ударили ножом.
– Ты хочешь жить, дитя?
«Нет, нет!»
Ответить девочка не смогла. Слова остались лишь в мыслях, но та женщина, которая изучала порез Рады, их услышала.
– Она не хочет жить, – объявил холодный голос.
– Просто ей больно, – возразил другой голос. Девочка с удивлением узнала отшельницу, другиню матери.
Вопрос повторился:
– Ты хочешь жить, дитя? Боль постепенно уйдёт.
Рада не хотела отвечать. Нет. Её жизнь уже закончилась, как и жизнь её семьи. Воспоминания были слишком болезненны. Они душили, заставляя пробудившуюся кровь в жилах застыть обратно. Но… «Боль постепенно уйдёт».
«Да-а», – вздох, более глубокий, чем прежде, вырвался из груди девочки. Рада понадеялась, что та странная женщина вновь услышит её мысли. И не ошиблась.
– Ты должна сказать это вслух, – приказал женщина.
Девочка попыталась. Не получилось. Губы не слушались, они будто слиплись от крови. Рада не слышала стук своего сердца, зато прекрасно слышала, как над ней кружат вороны – слетелись на пиршество смерти. Рада не хотела стать их добычей. Она сопротивлялась боли и оцепенению, пыталась двигаться, собрать все силы воедино, как муку – в тесто.
– Ты сможешь отомстить, Рада, – тихо произнесла отшельница. – Только если будешь жива.
Вороны подлетели ближе. Их карканье стало громче, девочка чувствовала, как птицы задевают её крыльями. Чувствовала – значит, плоть ожила. «Не дождётесь!» Она открыла глаза. Чёрное небо нависло над Радой, а луна слепила, заставляя жмуриться, но девочка выстояла. Она не собиралась возвращаться к мертвецкому сну. Тело всё ещё не слушалось, и ни повернуться, ни встать она не могла. Но краем глаза смогла уловить тень поблизости. От той тени веяло холодом, который тушил жар в теле.
– Да, – произнесла Рада. В горле было сухо, и даже это короткое слово отозвалось жуткой болью.
«Да, я хочу жить».
В сухие губы полилась вода. Сначала горькая, затем сладкая, живительная.
И снова боль. Тень провела пальцами по порезу на груди, и он раскрылся, будто на зашитой дыре лопнули нитки. Рада захрипела, когда дыхание вновь пропало, мысленно заметалась по траве. В рану затекало нечто чёрное. Настоящая тьма. Оно смешивалось с кровью и заполняло жилы, принося сначала мучение, а потом облегчение. Вместе с тем Рада слышала звук, от которого хотелось закрыть уши руками: будто кто-то скребёт ногтями по камню. Но укрыться от омерзительного ощущения она не могла.
Всё закончилось резко. Последние капли тьмы слились с девичьим телом, и рана на груди затянулась, оставив после себя грубый шрам. Рада закричала, сама не понимая почему, а потом обмякла. Сознание вернулось в сон – уже не мертвецкий.
Ярмарка гудела. Повсюду носились покупатели, торговцы громко зазывали их посмотреть товары. Уличные музыканты, скоморохи, мелкие воришки и попрошайки сновали в толпе, чтобы стать на толику богаче. В разгар разноцвета-месяца тётка отправила Раду на базар, чтобы та продала лишние травы да коренья, а взамен привезла то, чего не добыть лесным жительницам – одежды, мёда да прочих вещиц. Потому раз в месяц девушка словно попадала в другой мир: из молчаливого лесного дома в оглушающую толпу. Не то чтобы ей нравилось играть базарную торговку, но это помогало развеяться.