– Я вообще больше люблю кофе… Давайте с чабрецом. – Ребекка мысленно готовила разговор и искренне не знала, с чего его начать.
– Дорогая, кофе вредит сердечно-сосудистой системе, а вот чай, да тем более с чабрецом, помогает нервной системе. Да и спать будешь, как младенец. – Нинон поднесла чашечки с ароматным напитком и добрым, с открытым любопытством взглядом посмотрела на гостью.
– Я Нинон, впрочем, вы наверно это знаете, раз одарили меня честью вашего присутствия. Позвольте узнать ваше имя?
– Ах, да, я совсем забыла представиться… -занервничала Ребекка, так сильно, что даже пролила немного чая на белоснежную скатерть. Испугавшись возможной реакции хозяйки, она тут же поставила чашку на место пятна. Хотя, кажется, Нинон была полна ожидания ясности и пятна её не интересовали абсолютно.
– Я медсестра в больнице, здесь недалеко. Я лечила вашу внучку – Сару, – протараторила она, не поднимая глаз с кружки и спотыкаясь на каждом слове, мысленно пытаясь собраться с духом.
Нинон ничего не ответила, лишь в глазах ее сверкнул еще более любопытный блеск и, уткнувшись не по-старчески алыми от помады губами в чашку, продолжила слушать.
– Мы с ней подружились… Очень сильно… И иной раз мне кажется, что я люблю эту девочку, словно свою дочь…
В глазах старушки промелькнула ежеминутная скорбь и ярость в то же время. Но виду она не подала и продолжила слушать.
– Вы не подумайте, я понимаю, что она не моя дочь, и более того я уверена, что её мама была самой лучшей, так как Сара неоднократно повторяла это….
Нинон резко встала, отставив чашечку в сторону, и неоднозначным взглядом окатила Ребекку. После чего её коротенькие ножки унесли Нинон в другую комнату. Она не заставила себя ждать, несмотря на не столь быстрые движения, и уже через минуту появилась снова. В руках она держала книжку или что-то наподобие. Ребекка не могла точно рассмотреть. Но, когда та подошла поближе, стало ясно, что это альбом.
– Знаете, Ребекка, семья – это единственное самое важное приобретение для каждого человека. Семья – это дом, в который мы возвращаемся уставшими. Семья – это праздник, когда мы грустим или злимся. Семья – это самый теплый ужин, самая мягкая постель. Я бы обменяла все цветы в моем палисаднике на то, чтобы цветы распустились в моем сердце. А это возможно только, если бы мне вернули мою семью.
Это были самые правильные и нужные, но в то же время самые больные слова, которые только могла слышать Ребекка. У неё не было семьи… Никогда.
–Вы правы… Вы абсолютно правы. – вздохнула Ребекка.
Ей почему-то так захотелось открыть свое сердце этой женщине, как никому и никогда. Поделиться с ней тем камнем, что давит на её крохотное сердечко.
– Знаете, у меня никогда не было семьи… Мои мать и отец погибли в автокатастрофе, когда мне было пять лет. Меня забрали в детский дом, где каждый лишний для других. Меня не хотели забирать в семью, да я и не жаловалась. Не знаю почему, но мне казалось, что все семьи, которые приходили забирать детей – не мои. Среди них не было ни одного родного человека. Так я и жила до совершеннолетия. А после я переехала из того маленького городка в еще более маленький – Понтуаз. Там обжилась, создала что-то типа уютной атмосферы. – Ребекка прервалась, сделала успокаивающий глоток чая и продолжила. – Но знаете, я даже как-то домашних питомцев не заводила никогда. Не знаю почему… В детстве у меня был кот Берлин. Это я его так назвала. Мне его подарили на день рождения, коронным блюдом которого были берлинские пончики, ну вот я его и назвала в честь них. -Ребекка усмехнулась, вспомнив тот самый светлый праздник в её жизни. Единственный светлый праздник. – В собственной личной жизни у меня как-то не сложилось, да и не ладилось никогда… Детей нет, была одна работа, а сейчас и её нет, – она выдохнула весь воздух что был в её легких, она пыталась выдохнуть всю боль, осевшую там плотным слоем. Но не смогла… – А однажды в моей жизни появился свет. Я встретила вашу внучку, я искренне полюбила эту девочку. Она стала ярким пятном в моей жизни.
– Таким же ярким, как то, от чая? – улыбаясь, по-доброму проговорила Нинон.
– Да… – улыбнувшись в ответ проговорила Ребекка. – Простите… Я очень неловкая. Мне так неудобно перед вами…
– Брось, – перебила старушка. – Вон мой покойный муж постоянно клал чайные пакетики, что уже является преступлением, потому что я не признаю такую варварскую форму этого напитка, на стол. Я только постираю скатерть, а он раз и положит. И даже не извинился ни разу! Но зато как он меня любил! А это важнее всего.
Две женщины стали смеяться, искренне и по-детски. Начали рассматривать фотоальбом. Свадьба Нинон, рождение её дочери Марии. На бумаге она выглядела такой живой, такой смешной и настоящей. Её первые шаги, первая улыбка, первая прическа и платьице – всё осталось в маленькой книжечке, которая стала спасением Нинон.