– Ну что, как поживает моя любимая семья?
– А ты попробуй, мама завтрак приготовила. Вкуууусный. По твоим пожеланиям, между прочим.
Мама обернулась, цыкнула на Тома, и постаралась спрятать тарелку с «самыми сладкими» блинами в мире от взгляда отца. Но у нее не получилось.
– Кхм… Дорогая, это безупречные блины, честное слово, – усмехнулся папа.
– Давай-давай, издевайся! Пусть тебе твоя выдра готовит.
Папа повернул голову к Тому, спросил его взглядом – о чем она? – понимающе кивнув, вспомнил происшествие накануне и сделал самый благородный поступок в мире. Он подошел к кухонному шкафчику со всякими вкусными штучками и достал бутылек с карамелью. Обычно ее в семье Эйтонов добавляли в кофе, а Том и вовсе иногда ел вприкуску с чаем, прямо ложкой. Папа полил карамелью на блинчик, смачно откусил и провозгласил:
– Ну вот, теперь это блины с соленой карамелью! – повернул маму, дал ей откусить, поцеловал, смазав остатки карамели, оставшиеся на бледно-розовой щеке, и дополнил – Ты прекрасно готовишь! Теперь это мой любимый воскресный завтрак.
Мама, удивившаяся неожиданному преображению её кулинарного произведения, в душе давно уже извинив папу, но с видом своей легкой обиженности, пихнула папу в плечо и сказала:
– Сам готовь! Если бы ты только знал, что я тут пережила!
Том сидел на стульчике и просто наблюдал за утренней картиной. Он мог точно утверждать, что видел, что такое любовь…
3.
Сара тоже знала, что такое любовь. Вот уже третий месяц, как они приехали с Ребеккой в Англию, в дом, который принадлежал близкому другу отца Нинон, впоследствии ставший его собственным, после смерти друга. Отец же отдал этот дом своей дочери, как место, куда можно сбежать из Франции. Но Нинон являлась действительно настоящей парижанкой и никогда не держала в своей голове мысли о переезде. После разговора с Ребеккой, они посчитали разумным сменить обстановку, чтобы попытаться забыть весь ужас, случившийся в Париже. Это было невозможным, но отдых и отвлечение от былого действительно пошли на пользу девочке.
Дом был очень достойный, даже более – он был прекрасным. Друг отца Нинон был зажиточным человеком. В его состоянии было имущество, неведомое ни одному англичанину. Роскошь его не привлекала, но уют был самим собой разумеющимся. Из-за этого дом напоминал особняк представителя знати. Несмотря на свою красоту, его огромные размеры и простор навевали на Сару небольшое волнение, вызывающее диссонанс с испытываемым ею счастьем. Подле дома был садик, в котором они регулярно заботились о цветах и наслаждались еще летним, но уже увядающим к осени солнцем. Осень также знаменовали частые дожди, регулярно омывающие красную кирпичную крышу дома и каменные ступени, ведущие в огромную белую дверь, отделанную золотистой краской. В дом вела тропинка, окаймленная по сторонам травой, такой зеленой, что казалось, будто на неё вылили краску. Это было неестественно, но прекрасно. По прибытии в этот дом он уже менее напоминал роскошную усадьбу. Везде весела паутина, с которой после боролась Ребекка, беря в оборот и метлу, и совок, и даже тапок, который погрызла соседская шавка из Понтуаза (уж она не дала про себя забыть). Сара отмывала полы, которые покрылись грустным и одиноким слоем пыли.
– Ну вот, теперь осталось только отреставрировать веранду и мы будем походить на светский дамочек, обычно живущих в таких апартаментах!
– Да, Бекки, вот она – мечта! Неужели все наконец-то налаживается… – минута тишины, последовавшая после этой фразы, дала насладиться и осознать этот миг, наполненный счастьем и спокойствием.
С каждым вдохом теперь внутрь просачивалась новая жизнь, напоминая о себе: "Вот она я! Вы меня так долго ждали!".
– Кстати, Нинон не писала тебе? Она хотела приехать в августе.
– Да, она писала на днях, но я закрутилась, делая теплицу для цветов. Она писала, что не приедет, потому что мистер де Грот залил все ее цветы и у нее случился évanouissement*.
Мистер де Грот уже не раз заливал цветы Нинон, он должен был мыть улицу и дороги, но почему-то считал своей святой обязанностью помыть и цветы в ее саду. Впрочем, я думаю он не догадывался, что цветник бабушки, который каждодневно по расписанию пропалывался, опылялся и кормился агро-витаминками и минералами, не нуждался в воде. Но вот визжащая по итогу Нинон, с граблями в руках и неописуемым французским фольклором, направленным в его сторону, считала это вопиющей наглостью и беспределом.
–Да уж… Я так по ней соскучилась… Вот бы она сейчас пришла и заварила свой любимый чай, запах от которого распространялся по всему Парижу и напекла свои фирменные маковые булочки…