– Что ты творишь, идиот? – в шоке спрашиваю я.
В первый раз вижу агрессивного хипстера.
Хипстер ударяет по лицу Клэр еще три раза, затем поворачивается ко мне. Его глаза что-то ищут, наушники болтаются на шее, громко играет индитроника.
– Это сделал ты? – спрашивает хипстер и бьет себя по лицу, затем падает спиной на Клэр.
– Что за херня? – спрашиваю я вслух.
Этой фразы недостаточно, чтобы честно описать все то, что со мной сегодня произошло.
Я выбираюсь из машины, подхожу к двум телам, оттаскиваю хипстера от Клэр и в сердцах пинаю упавшие с его шеи розовые наушники. Индитроника перестает играть.
А я перестаю стоять на ногах.
Уже прислоняясь щекой к холодному асфальту, я понимаю, что меня ударили по затылку, и ударили больно.
Но понимание это длится недолго…
Латекс
Я открываю глаза – и закрываю вновь. Думаю, что этот страшный сон продолжается.
Проходит несколько минут. Я понимаю, что это не сон. Все-таки не сон – во сне руки не могут так отекать.
Спустя какое-то время я понимаю, что где-то вешу. Чувствую ремни на запястьях. И на щиколотках тоже. Под спиной что-то твердое, деревянное – как поверхность стола. Однако я вешу вертикально, и вешу абсолютно голым. Я чувствую под членом какую-ту кнопку. Я не решаюсь на нее нажать – да это и невозможно, без рук и ног по кнопке можно только постучать. Мне кажется, что где-то звонит мой телефон, и звонит моя Сэнди, хочет спросить, где я и что происходит. Я и сам хочу узнать ответы на эти вопросы, чтобы все передать Сэнди, ничего не скрывая – если такая возможность появится, разумеется. Моя Сэнди поверит мне – она чувствует, когда я говорю правду и, к счастью, не всегда чувствует, когда я вру.
Мои ноги раздвинуты, руки подняты верх. Я ощущаю себя звездой – но не звездой типа Джима Моррисона. Мне, кстати, уже тридцать, его я пережил. Но надолго ли?
Я ощущаю себя звездой, сгоревшей звездой, темной точкой на темном небе. Я решаю открыть глаза…
Красноватый мрак флуоресцентных ламп отражается на черных стенах. В центре комнаты – пентаграмма, выведенная белым мелом на полу. В центре пентаграммы – канделябр с тремя горящими свечами. Одна уже наполовину сгорела, ее воск капает на пол. Две другие, по всей видимости, только что зажгли. Но в комнате никого нет.
Я смотрю вниз и вижу кожаные ремни. Их чувствуют мои кости, ремни впиваются в мое тело… тело, которое приковано, насколько я могу судить по красным линиям, к другой пентаграмме, нарисованной на стене. Меня собираются принести в жертву сатане, или кому-то просто нравится меня пытать, пытать изощренно, видеть в своей пытке искусство…
Искусствовед?
Я уже не сомневаюсь, что это он. И мозги на коврике цвета Сэндиной накидки тоже его рук дело. Осталось привязать ко всему этому поведение Клэр и незнакомого хипстера – и можно умирать хотя бы с каким-то пониманием смысла своей смерти. Я хочу увидеть лицо искусствоведа, чтобы плюнуть в него. Но в комнате никого нет.
Я вешу на пентаграмме и жду. Вешу и жду. Я не знаю, сколько проходит времени, прежде чем дверь открывается.
В комнату входит женщина в латексе. Она запирает дверь на ключ, подходит ко мне и спрашивает:
– Хочешь есть?
– Чего?
Женщина в латексе бьет кулаком мне в нос. Кровь течет по подбородку. Я хочу его вытереть, но вовремя вспоминаю, что я распят на пентаграмме. Я смотрю на лицо женщины в латексе и только сейчас понимаю, что она в маске. Все ее тело – один сплошной латекс, ни миллиметра кожи, только черные волосы опускаются за спину. В тусклом свете ламп и свеч до меня доходит, что эти волосы могут принадлежать Клэр, но голос женщины в латексе слишком низкий. Высокие и не женственные интонации Клэр я бы узнал среди сотен других высоких и не женственных интонаций.
– Хочешь есть? – вновь спрашивает женщина.
– Нет, – отвечаю я и зажмуриваюсь.
Но женщина в латексе меня не бьет. Она удовлетворенно кивает, затем спрашивает.
– Может, съешь что-нибудь?
Я понимаю, что нахожусь не в том положении, когда на женщину можно смотреть как на полную дуру, поэтому я смотрю в пол и отвечаю, что уже ответил на этот вопрос.
Женщина в латексе опять бьет кулаком, и после того, как сводящая челюсть боль отступает, я отвечаю:
– Да, я хочу есть.
Женщина в латексе бьет каблуком мне в колено – я мысленно благодарю ее, что не в пах.
– Какой ответ вы хотите услышать? – спрашиваю я и сплевываю кровь.
– Правильный, – отвечает женщина и опять бьет по тому же колену.