— У них есть подозреваемые? — спросила мать.
— Эрл сообщил мне, мол, шеф полиции сказал, что есть, — ответил отец.
Он тоже говорил негромко, но у отца всегда был тихий голос, так что ему не приходилось особенно стараться.
— Но он, конечно, не сказал, кто именно.
— Бедняжка ее мать, — сказала мама Зои ломким голосом. — Можешь такое представить? Услышать, что…
— Я стараюсь не представлять.
— Она была… в смысле, он… ее изнасиловал?
Зои ни разу не слышала, чтобы ее мать произносила это слово, и звуки, слетевшие с материнских губ, заставили девочку похолодеть. Отец ничего не ответил. Он думает? Или кивает? Или качает головой? Ей нужно узнать. Она прокралась поближе к дверям, выхватив очертания лиц родителей. Они стояли почти вплотную друг к другу; мать оперлась на стол. Зои видела только профиль матери, но сразу поняла, что та сильно расстроена; губы кривятся, намекая на подавленные рыдания.
— Нам нужно поговорить с Зои, — сказал отец. — Ей следует знать…
— Однозначно нет, — прошипела мать. — Ей всего четырнадцать.
— Она все равно узнает, и лучше, чтобы она узнала об этом от нас.
Мать собиралась ответить, когда на кухню, мимо Зои, влетела — размытые очертания рук и ног, копна волос и нос — ее младшая сестра.
— Мы делаем оладьи? — крикнула она.
Даже в пять лет Андреа, как мать, имела только два уровня громкости: крик и сон.
Мать откашлялась.
— Твоя сестра проснулась?
Зои напряглась.
— Ага, она стоит в…
— Доброе утро, — быстро произнесла Зои, входя на кухню.
Плитки на кухонном полу были холодными, и у нее тут же замерзли ноги. Мать оперлась на кухонный столик, а отец стоял посреди кухни, за большим столом. Странно, но завтрака не было. По выходным мать Зои всегда готовила завтрак к пробуждению дочерей, но, похоже, эти выходные оказались необычными. Зои потянулась и нарочито широко зевнула.
— Хочешь, я помогу тебе с завтраком?
— Я хочу, чтобы ты оделась, — заявила мать, глядя на нее поверх крючковатого носа.
Зои достался материнский нос или, как она называла его в мрачном настроении, клюв. Хотя бы глаза у нее папины.
Мать фыркнула и добавила:
— Замерзнешь тут до смерти.
На Зои все еще была растянутая футболка и тонкие штаны, которые она надевала в качестве пижамы.
— Ладно, — сказала она.
Зои шла в ванную, когда услышала, как разговаривают родители. Теперь ее мочевой пузырь собирался взорваться, и холодные плитки лишь ухудшали дело. Она неловко поерзала.
— Ничего не случилось?
— Нет, — ответила мать, возможно, чуть поспешней, чем следовало. — Просто занимаемся субботним завтраком. Твоя сестра хочет оладьи. Ты тоже хочешь?
— Конечно, — ответила Зои. — Потом я пойду к Хизер, и…
— Ты останешься дома, — оборвала ее мать.
Зои нахмурилась.
— Но нам нужно сделать домашку по химии. Она на понедельник.
— Я отвезу тебя, — сказал отец.
— Я бы лучше на велике поехала. Погода классная, и…
— Я тебя отвезу.
Отец напряженно смотрел на нее, и его тон не оставлял места для споров.
— И я хочу, чтобы ты позвонила, когда соберешься домой. Я заберу тебя.
— Мам, я хочу оладьи, — заныла Андреа.
— А что случилось? — спросила Зои.
Родители молчали.
Наконец отец произнес:
— Там было…
— Ничего не случилось, — оборвала его мать, взглянув на Андреа, которая продолжала ныть. — Мы просто не хотим, чтобы ты бродила одна.
— Они нашли мертвое тело, — сказала ей Хизер, едва они оказались у нее в спальне. — Рядом с мостом на Уайт-Понд-роуд.
— А ты откуда знаешь? — спросила Зои.
— Я слышала, как папа утром говорил об этом с соседом. Сосед сказал, это была девушка и она была голая.
По шее Зои пробежали мурашки. Они с подругой валялись на кровати Хизер, вокруг торчало мятое постельное белье, повсюду валялась одежда. Комната Хизер всегда выглядела так, будто ее шкаф вскрыл торнадо. Хизер грызла кусок яблока, которое им нарезала ее мать. Задание по химии лежало нетронутым на столе, и там оно, похоже, останется до конца дня.
— А он сказал, кто это? Она из Мейнарда? — спросила Зои.
— Нет, — прошептала Хизер.
Она придвинулась к подруге, коснувшись рукой ее плеча. От Хизер слабо пахло шампунем и мылом, и Зои пожалела, что сама не приняла утром душ. Ей было неуютно валяться на чистых простынях — ноги наверняка перепачкались, когда она ходила дома босиком. Правда, Хизер вроде бы не возражала. Они всегда ели у нее на кровати, и она часто вываливала сюда содержимое корзины для белья, разыскивая какой-нибудь предмет одежды. Ну, если бы мать Зои меняла постель каждые три дня, как делает мама Хизер, возможно, она тоже не стала бы возражать, если она быстро испачкается.