Кель’рин только ошеломлённо переводил взгляд то на Хиссан, то на Тугаро. По речам старого анимиста можно было предположить, что он попросту обезумел. Но с другой стороны, веди он себя таким образом всё время, едва ли Шайин’сай восприняла бы его всерьёз, что бы он ей ни наговорил. Скорее, это временное помешательство вызвано непонятно откуда взявшейся уверенностью, что комиссар тайной стражи непременно должен отправить его в пустоту.
— Мастер Тугаро, — как мог убедительно сказал молодой маг, — Я не собираюсь причинять вам вреда. Могу поклясться в этом на клинке.
— Мы пришли просто поговорить! — поддержала его аристократка. — Господин Тугаро, Кель’рин — разумный и понимающий человек, с ним всегда можно договориться ко всеобщей выгоде. Поверьте, я знаю! Прошу вас, расскажите ему то же самое, что и мне. Никто не собирается вас наказывать, мы просто вместе подумаем, что нам с этим делать. Пожалуйста!
Уговоры подействовали. Конечно, мастер Тугаро успокоился не сразу. Некоторое время он просто молча бродил по комнате, как будто позабыв, что он тут делает, а потом извлёк из комода бутылку и стакан. Дрожащей рукой он налил себе вина, залпом выпил его и только после этого объявил о том, что готов говорить.
— Простите, что я наболтал тут не пойми что, мастер Кель’рин, — тщательно подбирая слова начал он. — Ваша спутница, мастер Шайин’сай, пришла ко мне вчера от мастера Илисии, которая, боюсь, склонна излишне шумно на всё реагировать. Как бы там ни было, это уже стало предметом для слухов и всё равно рано или поздно дошло бы до вас.
— Что «это», мастер Тугаро? — поторопил его Кель’рин.
— Суть того, что сейчас происходит во Дворце. Началось всё с этого ужасного браслета на вашей руке! — он поморщился и ткнул пальцем в Хиссан. — В тот раз, когда вы показали его мне, я сразу обратил внимание на его необычную природу. Если не вдаваться в тонкости аникомпозистики, он не имеет обычной основы в виде отдельной искры как таковой. Его сущность сплетена из множества искр различной природы, странным образом обработанных и объединённых в единое целое весьма необычными связями. Вы, не обладая соответствующим опытом, едва ли смогли это оценить… Другое дело, я. Мне стало интересно, что за техника использовалась при его создании, и я имел неосторожность обсудить увиденное с некоторыми моими коллегами.
— С Альфином?
— Нет, мастер Кель’рин. Уж простите, но мастер Альфин почти такой же профан в моём деле, как и вы. Сперва я рассказал о своих наблюдениях мастеру Касинису, а уже потом он привёл меня с этим делом к мастеру Альфину и гильдмастеру.
— Господин Тугаро, не могли бы вы перейти к сути? — вмешалась Шайин’сай. — Я про господина Тай’нина и остальных.
— Да, да, я как раз к этому подхожу, — проворчал тот. — Гильдмастер и его помощник проявили большой интерес к браслету мастера Кель’рина. Когда же я спросил, почему их это так занимает… Я, признаться, не сразу поверил, но они были очень убедительны. Видите ли, Его Могущество после мятежа постоянно носит защиту, блокирующую чувства одарённых. Да, да, ту же самую пелену, что и вы, мастер Кель’рин! То же касается и ээээ… Вновь назначенного капитана тайной стражи. Так вот, мастеру Альфину, как я понял, удалось украдкой заглянуть под эту защиту. Понимаете, нет? Он увидел там то же самое, что и я в вашем браслете! Наш регент, равно как и его жутковатая приспешница — нежить. Сущности его и предмета на вашей руке полностью аналогичны. Это невероятный по сложности, совершенно революционный магический артефакт, только похожий на человека!
Глава 19. Решение
Разумеется, Кель’рин не поверил. Он даже некоторое время спорил с мастером анимистики, выдёргивая из воздуха самые нелепые доказательства того, что тот не может быть прав. Ровно до того момента, когда осознал, что истина до смешного проста и лежит на поверхности.
— Мастер Тугаро, — спросил он, — кто-нибудь кроме самого мастера Альфина вообще может подтвердить его слова о регенте?
— Я не знаю… — ответил тот, враз лишившись уверенности.
— Кроме того, вы только что назвали его профаном в искусстве анимистики, — закрепил успех Кель’рин. — Как он может убеждать вас в том, в чём сам не разбирается?
Ответом ему было молчание.
— Вот видите! Вас просто ввели в заблуждение. Беспокоиться не о чем! — довольно объявил он. — А теперь скажите, Альфин или гильдмастер говорили ещё что-то про регента и госпожу Исан’нэ?
— Если я передам вам их слова, у них будут неприятности… — осторожно ответил маг.
— Если вы передадите мне их слова, мастер Тугаро, — наставительно произнёс Кель’рин, — вы покажете, что являетесь честным подданным Державы и у вас даже в мыслях не было укрывать заговорщиков, а значит и брать на себя часть их вины. Вы меня понимаете?
— Понимаю, комиссар Кель’рин, куда уж яснее… — мрачно проговорил мастер-анимист. — Я в этом мире прожил вдвое против вашего. Пусть в моё время и не существовало никакой тайной стражи, я прекрасно знаю, что такое государственное преступление. Мне не хочется в этом участвовать.
— Тогда расскажите ещё про Парвиса и Альфина.
— Они говорили много, всего и не вспомню. А из того, что вам интересно… Они спрашивали, если первый человек Державы — только хитро сделанная кукла, то кто кукловод? И не является ли долгом верного подданного разрушить этот обман? Боюсь, мастер Альфин считал, что для этого сгодятся и самые крайние меры.
Кель’рин внутренне торжествовал. Выражение «крайние меры» вполне могло означать убийство, а значит, показания Тугаро на суде могли убедить Гильдию отправить и помощника гильдмастера, и его самого на плаху. Осталось только добавить несколько деталей.
— А они не упоминали при вас о Нарин’нэ или Хель’рау? — спросил он.
— Нарин’нэ? Это же единственная женщина, занимающая должность боевого мага в гвардии, если я правильно помню? Про неё ещё не так давно ходили странные слухи, что она открыла секрет вечной молодости. Якобы она хоть и выглядит лет на двадцать, на самом деле в несколько раз старше, — сообщил Тугаро, заставив Шайин’сай встрепенуться и впиться в него заинтересованным взглядом. — Дамы из Гильдии так завидовали. Хотя… Я, конечно, не специалист в анатомистике, но мне кажется, что всё это ложь. Не вдаваясь в детали…
Доводы, которые пожилой маг привёл в подтверждение своего мнения, выглядели неопровержимыми. Действительно, каких бы высот знаний в области строения организма человека и исцеления болезней ни достигла современная магия, загадка причины наступления старости ещё была далека от своего разрешения. С помощью лучших мастеров санитистики и немалой толики удачи человек способен дожить до полутора сотен лет. И если это было пределом даже для чистокровных сынов Линий, то представители низших народов с трудом могли одолеть разве что половину этого срока. Так что сумей кто-то продлить человеческую жизнь ещё на век-другой…
Исцеляющая магия и так стоит невероятно дорого. Настолько, что многие специализирующиеся на ней мастера могут позволить себе с презрением отворачиваться от серебра и требовать золотой лик только за один визит к больному. В какую же сумму можно оценить победу над старостью, той болезнью, что неизбежно ожидает каждого и которую не в силах заставить отступить никто, трудно даже вообразить. В любом случае человек, овладевший такой уникальной способностью, едва ли прельстился бы полагающимися боевому магу на военной службе четырьмя-пятью серебряными ладьями в день и не стал бы тратить своё время, охраняя Дворец в компании необразованных солдафонов.
— Мастер Тугаро, это всё так, — не стал вступать с ним в спор Кель’рин. — Но я спрашивал, что говорили Альфин и Парвис. Вы отвлеклись.
— Да, простите. Понимаете, о болтовне дворцовых слуг про истинный возраст госпожи Нарин’нэ мне сообщил как раз мастер Альфин. Он полагает, что под личиной юной воительницы может скрываться некто более значительный. Дело в том, что эээ… Его Могущество… Всякий раз, когда он исполняет публичные функции регента, ему сопутствуют либо госпожа Нарин’нэ, либо господин Хель’рау, а чаще всего оба вместе. Мастер Альфин полагает, что таким образом они, либо кто-то из них, контролируют своё творение. В отличие от, так сказать, главы тайной стражи, которой вполне достаточно интеллекта хищного зверя, обязанности хранителя государства слишком сложны для зачарованной вещи. Куклу, скажем так, необходимо постоянно дёргать за ниточки, чтобы сделать совершенно похожей на человека.