Тай’нин, как и много раз до этого, встретил их сидя на одном из стульев, а вот Исан’нэ, с довольным видом ожидавшая у самой двери, немедленно скользнула за спину арестованного и пошла за ним, держась на расстоянии вытянутой руки.
— На колени! — неприязненно бросил Регент на торговом языке, едва они прошли половину расстояния от двери до стола. Угадать, к кому именно он обращался, было не трудно.
Вообще-то, подобное требование было ещё одним плевком в сторону обычаев и придворного этикета. По устоявшейся традиции магу, как и всякому иному члену благородного сословия, не состоящему на военной службе, следовало приветствовать властителя Державы поклоном. При этом для соблюдения вежливости считалось достаточным, чтобы голова приветствующего склонилась примерно до уровня груди стоящего человека. Опускаться же на землю полагалось только крестьянам, бродягам и преступникам, к каковым, согласно договору, полноправный член Гильдии Магов мог быть причислен только после признания его вины судом Гильдии.
— Я не… — похоже, хотел было напомнить об этих обстоятельствах Альфин, но договорить ему не дали. Стоящая в шаге позади него Исан’нэ быстрым движением подняла обутую в кавалерийский сапог ногу и без предупреждения пнула алхимиста под колено. С коротким вскриком он вырвался из рук комиссара с гвардейцем и рухнул на пол. Через мгновение капитан тайной стражи снова была рядом.
— Делать, что сказано! Голову не поднимать! На вопросы отвечать быстро! — прошипела она, схватив его рукой за волосы и заставляя упереться лбом в мраморные плиты. На лице её сияла злорадная ухмылка.
Некоторое время Регент молча, с деланным равнодушием, рассматривал арестованного, и только пальцы его правой руки крепко стискивали рукоять висящего на ремне кинжала.
— Разрешаю смотреть, — проговорил он, и Исан’нэ сменила хватку, позволяя Альфину чуть приподнять голову. — Эти покушения… Зачем?
— Ты — не человек! — дерзко ответил тот.
— Я хранитель Державы, подданным которой ты являешься.
— Нежить не может править страной. Она должна быть уничтожена!
— Так сказал бы мне это в лицо, вызвал бы на поединок в конце концов, это я ещё мог бы понять… — высказал совершенно невозможное с точки зрения дуэльных традиций предположение Тай’нин. — А Нарин’нэ? Тоже нежить и должна быть уничтожена?
— Она…
— Молчать! — дал волю эмоциям Регент. — Мне следовало бы дать тебе меч. Так, для вида, ты ведь не владеешь настоящим оружием воина. А потом просто заколоть как свинью, — он мечтательно погладил эфес своего оружия. — Проклятая политика… Впрочем, будущего у тебя в любом случае нет.
— Что ты со мной сделаешь? — стараясь не показывать страха, спросил Альфин.
— Я? Ничего, ранг не позволяет. Сделает палач. После того, как твою вину признает Гильдия, конечно.
— Гильдия не… — начал арестованный.
— Всё, хватит. Запрещаю говорить! — оборвал его Регент, и рука капитана тайной стражи вновь ткнула алхимиста лбом в пол. — Исан’нэ, Кель’рин! — позвал он и перешёл на Высокое наречие. — Сейчас его отведут в тюрьму, а вы будете готовиться к суду. Надо постараться устроить всё через два дня. К тому времени все его пособники обязаны сидеть в соседних камерах, а у вас должны быть доказательства их вины. Я пришлю к вам верховного судью, вместе с ним всё подготовите, а Хель’рау поможет, если будут проблемы. И ещё, по поводу Парвиса. Кель’рин, ты ещё не знаешь, но мы с ним заключили соглашение. Он заявляет, что не участвовал в покушении на Нарин’нэ, и, если это действительно так, я готов пощадить его жизнь. Тем более Хель говорит, что съесть такую крупную рыбу, как он, будет непросто даже нам. Короче, гильдмастер обещал признать перед судом как свою вину, так и вину всех сообщников. В обмен я согласился помиловать его, заменив казнь на ссылку. У его брата есть поместье где-то на юго-востоке, и Парвис Эвиссон должен будет жить там до самой смерти. Мы оба поклялись на клинке, что каждый выполнит свою часть. Но полагаться на слово низших народов…
В этот момент Кель’рин оглянулся и бросил быстрый взгляд на Исан’нэ, заинтересовавшись её реакцией. Как ни как, она, несмотря на черногорское имя всё ещё остающаяся уроженкой царства Каррского, вполне могла принять замечание о «низших» на свой счёт. Однако же соратница выслушала эти слова совершенно равнодушно, с таким видом, словно и сама имела за спиной три десятка поколений Высоких Линий.
— В связи с этим ваша задача, — продолжил тем временем Тай’нин, — досконально проверить всё, что гильдмастер расскажет. Если раскроется обман — топором он не отделается.
— Огонь? — вырвалось у Кель’рина.
— Да, — кивнул Регент, игнорируя его вольность. — Нарушил клятву — всё равно, что умер, а мёртвым одна дорога. Ладно… — он встряхнул головой и поморщился. — Всё, продолжаем. Ис, давай теперь про арест Альфина и эту взрывающуюся штуку. А вы отведите его самого и его людей в тюрьму. Выполняйте. Да, пусть кто-нибудь найдёт Оргранга и отправит ко мне.
Глава 22. В шаге от…
По неопытности Кель’рин думал, что арест главарей заговорщиков поставит победную точку в деле о покушениях на Нарин’нэ и Хель’рау, но реальность растоптала его надежды почти сразу же. Оставив Альфина в дворцовой тюрьме, он едва успел вернуться в башню тайной стражи и переброситься несколькими словами со всё ещё ожидающими его Шайин’сай и Хэлин’сай, как стало ясно, что отдых в ближайшее время ему не светит.
Возмутителем спокойствия стал Оклин Баринсон, верховный судья Державы, много лет отдавший службе покойному Владыке и каким-то образом сумевший пережить что мятеж советника Фалвера, что последовавшее за ним побоище. Сохранивший, несмотря на почтенный возраст, ясность мысли и достойную юноши энергию старик явился во владения Исан’нэ в сопровождении целой армии писцов и первым делом бесцеремонно выжил сестёр Ан’ау’сай с занимаемого ими этажа. Потом же…
Остаток дня, а также весь следующий превратились для Кель’рина в долгую череду допросов, а для Ирвина, Рэй’хо и его воинов — в серию бешеных скачек по всему городу в поисках нужных в том или ином качестве для будущего суда людей. Показания всех свидетелей и обвиняемых скрупулёзно записывались и проверялись на честность лично Кель’рином. С устрашающей скоростью росли груды выходящих из-под рук писцов бумаг, а вместе с ними росла головная боль самого живого детектора лжи, в которого превратился молодой маг. Знаний в искусстве санитистики, чтобы справиться с ней при помощи дара, категорически не хватало, так что оставалось только стискивать зубы и с тоской поглядывать в окно и ждать, когда ночная темнота естественным образом прервёт работу хотя бы на несколько часов.
Охватившая всех обитателей башни тайной стражи кипучая активность не затронула, пожалуй, только Исан’нэ. Откровенно помыкать ею так же, как обоими комиссарами, господин Оклин не решался и потому предоставил её самой себе. Сама же соратница то ли не считала происходящее достойным её смертоносных талантов, то ли попросту ничего в развитой верховным судьёй деятельности не понимала и потому просто убивала время в комнате, где проводились допросы и велись записи. Она то сидела, застыв со скучающим выражением лица на специально принесённом по её приказу кресле, то принималась бродить из угла в угол, пугая писцов и допрашиваемых свирепыми взглядами. И в том и в другом случае толку от неё было немного, хотя, стоит отдать должное, совершенно бесполезным её присутствие не стало. Иногда кое-кто из свидетелей, случайно заглянув в её глаза, когда она проходила мимо, вдруг оживлялся и начинал бойко вспоминать, казалось бы, забытые подробности.
Сами обвиняемые вели себя по-разному. Нарвин, например, совершенно сломленный ещё своим первым допросом, равнодушно выдавал односложные ответы, а Харвис, с трудом выговаривая слова покалеченным ртом, мстительно топил своего нанимателя, на ходу выдумывая перекладывающие на него вину подробности. Марко испуганно лепетал, что ничего не знал о преступлениях своего учителя, при этом постоянно мешая правильному установлению контакта и таким образом не давая Кель’рину возможности убедиться в своей честности. Единственный же выживший телохранитель мастера алхимистики постоянно лгал и изворачивался, пытаясь уверить, что влез в это дело против воли и под прямым контролем магии хозяина. При этом он постоянно путался и демонстрировал настолько «замечательные» знания арканистики, что вызвал улыбку даже у Исан’нэ.