— Огласите обвинение!
Тут же принявшегося зачитывать это самое обвинение секретаря Кель’рин почти не слушал, благо сам принимал участие в его составлении чуть менее суток назад. Вместо этого он принялся разглядывать лица людей в зале. Регент, с которого он начал осмотр, то ли переняв привычки Исан’нэ, то ли просто глубоко задумавшись, неподвижно сидел с каменным лицом, не обращая ни на кого внимания, а соратница рядом с ним похоже впала в своё обычное оцепенение. Хель’рау, развалившийся на стуле с благодушной улыбкой, немедленно заметил внимание к своей персоне и послал молодому магу учтивый кивок, после чего вернулся к созерцанию отделки судейского стола. Большинство же гильдейских магов слушали секретаря со всем возможным вниманием, поминутно оглядываясь на обвиняемых. Большинство из них пока что чаще демонстрировали недоумение, чем сочувствие, и это было скорее хорошо. Шайин’сай, сидевшая среди них, мгновенно перехватила взгляд Кель’рина, стоило только на неё посмотреть. Тщательно поддерживающая выражение вежливого интереса аристократка тут же прикрыла нижнюю часть лица, пряча улыбку, и заговорщицки подмигнула ему с весёлым блеском в глазах.
— Сейчас, — вновь поднялся господин Оклин, стоило секретарю закончить чтение, — будут вызваны свидетели, способные доказать обвинение. Честность тех из них, кто не является одарённым, будет подтверждена присутствующим здесь Кель’рином из гвардии, магом, обладающим умением отличать правду от лжи и готовым воспользоваться им сейчас ради установления справедливости. Господин Кель’рин, я прошу вас…
— Это не честно! — прервал его речь чей-то голос из зала. — Я знаю, что он служит в этой тайной страже! Он самолично схватил мастера Альфина и…
— Встаньте и представьтесь!
— Я — Илисия из Тайрии! — поднялась со скамьи неопределённого возраста рыжеволосая женщина с медальоном Гильдии на шее. — И я заявляю, что этот… Черногорец… Предвзято относится к обвиняемым. Он не может быть гарантом правдивости!
— Госпожа Илисия! Господин Кель’рин уже не раз проливал кровь сражаясь за Державу, и у суда нет оснований сомневаться в его слове! — резко ответил Оклин. — Также впредь вам не следует прерывать суд выкриками. Конечно, ваш статус защищает вас от наказания плетью за воспрепятствование правосудию, но я буду вправе изгнать вас из этого зала! Если потребуется, будет применена сила. Вам ясно?
Лицо женщины-мага вспыхнуло от гнева, но она с видимым усилием удержалась от спора и села.
— Ну что же, господин Кель’рин, сейчас вы принесёте клятву, и мы начнём выслушивать доказательства. Но перед этим я спрашиваю у обвиняемых — не желает ли кто-то из вас признаться в совершённых им преступлениях?
Весь зал замер, когда бывший гильдмастер гильдии сделал шаг вперёд.
— Я! — объявил он. — Я, Парвис Эвиссон, хочу покаяться в злодеянии, в котором меня обманом заставили участвовать!
Дальше процесс пошёл, практически не отклоняясь от намеченного вчера плана. Не обращая внимания на быстро подавленные протесты других обвиняемых, гильдмастер рассказал заранее подготовленную историю. В ней он, верный, но неискушённый в подлых интригах подданный Державы, купился на лживые россказни своего коллеги по Гильдии и согласился помочь как распространить эту ложь, так и лишить Его Могущество регента его законного поста. Теперь же, заявил он, он глубоко сожалеет о своей слабости и готов понести любое заслуженное наказание.
После него, закрепляя достигнутый эффект, в дело пошли свидетели. Госпожа Шайин’сай и мастер Тугаро, один с ясно видимым беспокойством, а другая с показным отчаянием по поводу представших ей глубин человеческой подлости, долго и старательно топили обвиняемых, уличая их в намерении ни много ни мало как обезглавить Державу и ввергнуть её в хаос гражданской войны.
Потом пришло время перейти к покушениям на Нарин’нэ и Хель’рау. Тут всё тоже прошло без сучка и задоринки. Секретарь зачитывал признания участвовавших в нападениях наёмных убийц, самые толковые из работавших в гостинице и игорном доме слуг, а также завсегдатаев «Старого кота», дополняли картину своими рассказами. Кель’рин важно кивал, подтверждая истинность слов каждого свидетеля, а с лиц магов в зале постепенно пропадало сочувствие по отношению к обвиняемым. Одним словом, всё шло хорошо. Неприятности, хоть и вполне ожидаемые, начались, когда верховный судья предоставил обвиняемым возможность высказаться в свою защиту.
— Господа маги! Коллеги! Согильдейцы! — выступил вперёд Альфин, едва ему дали слово. — Я действительно сделал то, о чём сейчас здесь рассказывали, но я всё равно заявляю о своей невиновности! Скажите, — повысил голос он, стараясь перекричать гул голосов из задних рядов зрителей, — можно ли считать мятежом попытку защитить страну от подлого заговора, а убийством — нападение на настоящего мятежника? Я заявляю, что я в своих деяниях не совершал преступления, а выполнял долг каждого честного человека. Все они — и юная госпожа Нариннэ, и прославленная кровожадной жестокостью капитан тайной стражи, и даже тот, кого вы считаете своим властелином — не те, за кого себя выдают! Перед вами нежить, замаскированная под людей и…
Исан’нэ и Лан’нау вскочили одновременно, и если первую Тай’нин тут же схватил за плечо, вынуждая сесть, то помешать второму было некому. Кель’рин, как и все вокруг, замер, глядя на стремительно скользнувшего вперёд капитана Чёрной роты. Если он решит просто взять и прикончить подсудимого…
Знаменитый боевой маг и фехтовальщик остановился, когда до предполагаемой жертвы оставалось ровно три шага. Он даже не прикоснулся ни к мечу, ни к кинжалу, не потянулся ни к кому даром, но всё равно казалось, что весь зал затаил дыхание.
— Никто, — чеканя каждое слово произнёс он, — не смеет поносить имя Регента в присутствии гвардии! Тем более такой подлец как ты. Это понятно?
— Господин Лан’нау! — вмешался Оклин. — Я требую, чтобы вы перестали мешать ходу суда. Вы же, господин Альфин, только что признались в своих преступлениях, а ваши лживые отговорки лишь усугубляют вашу вину. Скажите, кто-нибудь из находящихся в этом зале одарённых имеет основания полагать, что подсудимый сейчас находился под действием магии подчинения? — он сделал небольшую паузу, давая возможность зрителям высказаться, однако никто не произнёс ни слова. — Тогда будем считать, что признание было сделано без принуждения и является истинным. А раз так, перейдём к главному! Господа маги…
— Я не закончил! — перебил судью Альфин. — Я должен сказать…
— Я не разрешал вам говорить! — закричал на него тот. — Вы только что сознались в мятеже и убийстве! Вам нечего больше заявить в свою защиту! Молчите, пока к вам не обратятся, иначе будете строго наказаны! Эм… Как вас там… Заставьте подсудимого не нарушать порядок!
На некоторое время процесс вынужденно прервался — судья откинулся в кресле, вытирая платком побагровевший лоб, а стоявший позади мастера алхимистики маг-гвардеец схватил того за воротник и, склонившись над его ухом, принялся негромко, но очень эмоционально, что-то ему втолковывать.
— Итак! Господа маги! — наконец решил продолжить свою речь Оклин. — Сейчас, согласно Договору о Гильдии, я предлагаю вам сказать, признаёте ли вы подсудимых виновными либо невиновными. Прошу!
Капитан Чёрной роты откликнулся на его призыв немедленно.
— Я, Лан’нау из гвардии, — во весь голос объявил он, не давая никому вставить слово, — считаю всех их виновными!
Он резко развернулся и двинулся обратно к своему месту, а в зале тут же, один за другим, стали раздаваться голоса других боевых магов.
— Я, Хай’кот из гвардии, считаю подсудимых виновными!
— Я, Тан’хэ из гвардии, считаю виновными!
— Я, Цангер из Центральной армии, говорю — они виновны!
— Я, Рагнар из гвардии, считаю их виновными!
— Я…
Тишина, которая ненадолго воцарилась, когда своё мнение высказали маги на военной службе, продлилась недолго.
— Я, Шайин’сай, четвёртая дочь третьей ветви Ан’ау’сай, — тут же поднялась со своего места аристократка, — утверждаю, что они виновны!