Она плакала, спорные мысли продолжали бушевать в её голове, а чувства — в сердце. Невзирая на случившееся, она испытывала необъяснимое чувство потери, не понимая, когда и как позволила Снейпу занять особое место в своей душе. Он успел проникнуть в её жизнь: в настоящее и в надежды на будущее. Скорее всего, он даже не подозревал об этом, но стал частью её самой, и теперь она… потеряла его. «Как бы то ни было мне придётся отпустить его… по многим причинам».
Гермиона заплакала ещё горше, вспомнив своё волнение тем утром, когда она собиралась сказать ему о своих чувствах. Она мечтала запомнить выражение его глаз, когда в бездонной тёмной глубине появится слабый свет, и Северус тоже ей откроется. Она уже замечала это раньше и стала невольной свидетельницей совсем недавно, когда Снейп был полностью раздавлен и сказал… что любит её.
Гермиона свернулась клубочком и прижала колени в груди.
«О, Боже! Мне так больно!»
Он её предал, но она всё равно ему поверила, услышав слова о любви. Самым странным было то, что несмотря ни на что она тоже не переставала его любить. Она солгала — её душа кричала от боли, но он не заслуживал одиночества. Она не сдержалась и наговорила ему много обидных слов в порыве ярости. Как раз одиночество и привело Северуса к такой ненависти и глубинам отчаяния, а возникшее чувство безнадёжности нашло выход в виде создания этого проклятия. После Северус жил в постоянном стрессе, ему не позволяли полностью искупить грехи.
Однако он доказал, что, несмотря на тёмное прошлое, способен любить. Гермиона вспомнила, как он заботился о ней: трогательное внимание и редкую улыбку, менявшую строгие черты его лица. Воспоминания разбивали ей сердце. Северус заслуживал ответной любви, но проклятие слишком запачкало, очернило их отношения. Она подумала, что не сможет ответить ему взаимностью, невзирая на противоречивые чувства. «Теперь я больше не смогу выполнять с ним обряд, после того, как узнала о происхождении проклятия и для кого оно предназначалось. Если я больше не смогу ему помочь, значит Ордену придётся найти кого-то другого». Одна мысль о том, что Северус будет с другой женщиной, оставила глубокую кровоточащую рану на её сердце. «Он принадлежит только мне! А я принадлежала ему… Разве не об этом я когда-то ему сказала?» После собрания Пожирателей, когда лежала в его объятиях, глядя в удивительные чёрные глаза, полные непролитых слёз.
«Нет! Это больше не повторится!»
Существовал единственный способ, с помощью которого можно было освободить от проклятия их обоих и обезопасить всех остальных, — только если уничтожить его раз и навсегда. «Если Волдеморт создал Волшебный обряд с использованием собственной крови, то разрушение чар, без сомнения, сильно ослабит его, а Гарри получит дополнительную возможность подготовиться и отомстить за всё, что было у него отнято». Гермиона подумала о женщинах-магглах и магглорождённых: о пожилых, матерях, а также их детях — обо всех, кого можно избавить от нападений Пожирателей. И тогда её накрыло… Она знала, что на это непросто будет решиться, но не могла просто продолжать жить дальше и делать вид, как будто ничего не произошло.
Только Гермиона могла положить всему этому конец. «И я, чёрт возьми, это сделаю!» Раньше она читала истории о волшебниках и ведьмах, героически жертвовавших собой на протяжении двух Волшебных воин, и сама видела храбрые поступки окружавших её людей. Гермиона часто задавалась вопросом: «Готова ли я пойти на это, если потребуется?» И ответом всегда было «да». Она не хотела становиться мученицей, но была полна смелости и гриффиндорской самоотверженности. Хотя ей было невыразимо грустно и страшно думать о будущем, Гермиона понимала, что это единственное правильное решение.
И она точно знала, кто ей поможет — кое-кто, доведённый до отчаяния, пострадавший от жестокости Волдеморта и постоянно балансирующий на грани жизни и смерти.
— Парвати? — она высвободилась из пелены мрачных мыслей и, прищурившись, взглянула на подругу, прислонившуюся к стене неподалёку.
— Ты что-то хотела, Гермиона?
Гермиона громко шмыгнула носом.
— Принеси, пожалуйста, перо и пергамент. Мне нужно написать письмо.
Примечание к части
Должно быть, я всё себе придумал сам,
Утратил надежду, которой жил.
Но теперь наконец-то всё проходит,
Мы спим, мы видим не что иное, как сон.
******
Мы с тобой сбились с прямого пути
Закончилась игра, которую я должен был вести.
И теперь, ослабев, упаду на колени,
Обращусь в прах, побеждённый в конечном итоге.
******
Исчезая, мы покидаем этот жестокий мир,
И я стану твоей тёмной стороной.
Помолись за своё израненное сердце,
Когда во тьме я соединюсь с тобой.
Глава 28. Получить последний шанс
Unsagbar gern wär ich jetzt bei dir
Dort unten in der Kälte
Dir Jahre teilen wir
Denn du bist bei mir
Und ich bei dir
Und das ist alles, was uns bleibt.
Diary of Dreams «Requiem 4.21».
Послышался настойчивый стук в дверь.
Северус спросонья скользнул рукой на правую сторону кровати, ведь обычно она спала именно там. Одним рывком он поднялся, сел и сонно осмотрелся вокруг; его встревоженный взгляд остановился на пустующем месте рядом с собой. И моральное самобичевание началось заново. Она опять ему снилась: как лежала в его объятиях и читала, накручивая кудрявую прядь на маленький пальчик, а он что-то напевал ей, прижимая крепче. Северус вспомнил, как чувствовал приятное умиротворение от веса её тела на своей груди. У Гермионы всегда получалось притупить боль, постоянно бушевавшую у него внутри.
В дверь вновь постучали — ещё громче и бесцеремоннее.
Северус застонал и выбрался из постели. Призвав мантию и на ходу накидывая её себе на плечи, он вышел в гостиную, не сразу догадавшись, обо что споткнулся. Он замер на месте. Повсюду были раскиданы его книги, разодранные в клочья. И в завершение картины — пустая бутылка огневиски, валявшаяся посреди комнаты.
«Твою ж мать!»
Перебираясь через кипы разбросанных страниц, Снейп рванул на себя дверь, открыв её с откровенной яростью.
— Неужели?! Не прошло и года, Северус! — Люциус Малфой беспардонно вошёл, зацепив Северуса плечом и раздражённо отпихивая тростью книги со своего пути. — А теперь, когда ты наконец-то соизволил встать с постели, скажи… где, чёрт возьми, Драко?!
— Кто?..
— Драко! Мой сын! Припоминаешь такого?! Студент факультета, который ты должен возглавлять! — прорычал Малфой.
Очевидно, Люциус ещё не до конца оправился после последнего собрания у Тёмного Лорда.
— Я не понимаю, о чём ты говоришь, — пробормотал Северус, по ходу дела застёгивая рубашку и завязывая на шее чёрный шёлковый платок.
— Он пропал! — Люциус цедил каждое слово сквозь стиснутые зубы. — Иначе, я бы сейчас не стоял здесь и не пытался выяснить, где он, у одного ненадёжного ублюдка!
— Пропал?!
— Да! Пропал! Никто не может его найти. Северус, что за чёрт с тобой творится?! Ты сам не свой!
Снейп раздражённо фыркнул и проигнорировал вопрос.
— Объяснись. Когда он пропал? Каковы обстоятельства исчезновения? — он застёгивал сюртук, несмотря на возобновившееся кровотечение на ладонях.
Малфой вздохнул и рассеянно провёл рукой по волосам.
— Он появился дома прошлой ночью и выглядел… просто ужасно, — Люциус напряжённо стиснул зубы. — В последнее время Драко очень плохо спал. Он был крайне взволнован. Кричал на Нарциссу. Я велел ему не возвращаться в Хогвартс и остаться на ночь в поместье. Сегодня утром я решил проведать его и обнаружил, что Драко исчез. Он даже не спал в своей постели.