- Саныч! - почесав живот, настойчиво произнес Санька.
- Вот проглот, - произнес тот и, оторвав свой взгляд от листа бумаги, лежавшего перед ним на столе, посмотрел Саньке в глаза. - Ты уже сожрал банку тушенки, надо полагать. Растолстеть на моих сухарях и казенных харчах-то не боишься
- Не кипятись, Саныч. Прав этот воробей, - произнес Снегирь. - Я вон и воду уже вскипятил. Будь человеком, не жадничай. Нам не часто такие посылки приходят, сам знаешь. На "втором фронте" мы не очень тут разжиреем. Ну, хочешь, я с тобой завтра своим сухим пайком поделюсь?
Санычев шумно вздохнул, встал из-за стола и достал свой вещмешок. Покопавшись в нем, он достал кулек с сухарями, высыпал их на стол.
- Саныч, ты человек! - воскликнул Санька и сразу же схватил со стола сухарь и запихнул в свой рот. - Век не забуду!
- Не меня благодари, а его, - ответил тот, указав на улыбавшегося Снегиря. - Он мне завтра половину своего сухого пойка отдаст. А в его слове я не сомневаюсь.
Ротный уселся на свое место и, снова взяв перьевую ручку в руку, принялся писать свое письмо.
- Ну, хорошо, хорошо, - Санька взглянул на великана и подмигнул ему. - Спасибо тебе, добряк. Я в долгу не останусь, ты же знаешь.
- Чай, говорите? Это спасибочки! - раздался из полутьмы голос Аршанова. - Это мы всегда рады, господа товарищи. Еще бы где-нибудь сахарку бы разжиться. Глядишь и почувствовал бы сейчас себя человеком.
- А, проснулся, раздолбай? - проворчал Саныч. - Нет у меня сахара. И сухарей бы не дал, если бы здоровяк не попросил.
Аршанов и с надеждой посмотрел на Снегиря.
- Ну, коли так..., - протянул он. - Послушай, большая птица, выпроси у него хоть кусочек сахара. Очень надо, слышишь?
- Я же сказал, что сахара нет, - произнес Саныч. - Был, да весь вышел вчера. Сам же его трескал за милую душу, помнишь?
- Так, то было вчера! Я, Саныч, что-нибудь сладкое бы и сегодня за щеку засунул, - потирая глаза, Аршанов спустил ноги со своих нар. - Помню, у немца одного, в пайке, нашел чудный рафинад. До сих пор вспоминаю того дохлого падлюку с уважением.
- Да стоит ли о них сейчас? - сказал Снегирь, поставив на стол чайник с кипяченой водой. - Ты, Николай, губу-то на сахар сильно не раскатывай. Это, ныне особенно ценная штука.
- Как сказать, - хмыкнув отозвался Аршанов. - Эх, где же мне еще такого знатного, толстого фрица найти? Да чтоб с рафинадиком был! Да с сигаретками запазухой.
- Да замолчишь ты, наконец? - нахмурившись, проговорил Саныч. - Тебе дай волю, ты весь свет готов ограбить. Вспомни, как Авдеев пулю в грудь словил, когда оружие немецкое собирал, по окопам лазая.
- Да ладно, ладно..., - промямлил Аршанов. - Уж и пошутить нельзя. Ты, Саныч, суровый все-таки мужик.
Тот не ответил. На некоторое время в землянке воцарилась тишина, нарушаемая только хрустом сухаря, который грыз, не обращая внимания ни на кого Санька.
- Послушай, Саныч, ты не узнавал у комбата, как он там?- заговорил Снегирь, расставляя кружки на столе.
- Кто? - отрешенно спросил ротный.
- Авдеев.
- Никак. Позавчера в госпитале скончался.
Санька, уже намеревавшийся засунуть в рот остаток сухаря, который он держал в руке, в удивлении посмотрел на ротного, осмысливая сказанное им.
- Что ты сказал?
- Что слышал. Старлей мне сообщил мне два часа назад. Вещи его, оставшиеся велел собрать, родным его попросил отписаться. А я не знаю, что и писать...
- Почему же ты молчал? - с укором проговорил Снегирь. - Не по человечески это, ротный!
- И правда... Чего же ты, Саныч? - растерянно спросил Санька.
- А ты, воробей, на меня таким взглядом не смотри, иначе дырку прожжешь, - огрызнулся тот. - Знаю, что должен был вам рассказать. Да повременить, вот, хотел... Я Андрюшку-то лучше вас всех знал. Под Москвой, вместе с ним в окопах сидел. А сейчас не знаю что писать. Хоть на части рвите меня, братцы... Не знаю! Может быть вообще не отправлять никуда это письмо?
- Так не годится, старый! Надо написать, если адрес его знаешь, - сказал Снегирь. - Ты уж придумай чего. Не пиши, что по глупости своей подставился. Пусть уж в бою...
- Это я и сам понимаю. Но как объяснить жене его...? Похоронку-то она получит, да не правильно это как-то. Я уж тут и так и этак...
- Чего ж тут неправильного? Многие то и похоронок не получают. Не всякий из нас носит жетон, или медаль какую-нибудь. Вот Санька, тот же желторотый совсем. Случись что..., - Снегирь оборвал себя на полуслове, заметив, как посмотрел на него Саныч. - Да живи ты сто лет, пернатый!
- И тебе не хворать, зимняя птица, - сказал Санька.
- А по мне, так прав наш великан, - произнес Аршанов, наливая из чайника кипяток в свою чашку. - Документики, всякие, это ненадежная вещь. Когда немцев из Ростова гнать начали, видел я что творили эти звери. Пленных солдатиков, которых угнать на запад не успевали, расстреливали, да в придорожные канавы скидывали. Это потом уже местные жители их хоронить начали. Да как узнаешь кого, если у него при себе нет ничего? Вон их сколько, безымянных, в общих могилах сегодня лежит, у самого Ростова и дальше.