— Учитель, а что там, за гранью мира?
— Ох. Как бы тебе объяснить, Эльвинг. Ничего. Пустота.
— Неужели совсем ничего? Ничегошеньки? Ты же Вала. Ты же всё знаешь, всё можешь. Должны же быть где-то там другие миры, другие Арты?
— Всё может быть, девочка. Не знаю. Я не видел других миров.
— А откуда пришёл Эру?
Мы сидели в саду возле Аст Ахэ. Мелькор растерянно поглядел по сторонам. Будто искал ответ на небе, в деревьях, в траве. А я пыталась прочитать это в его бездонных глазах.
Внезапно будто из ниоткуда вынырнул отец. Позвал Крылатого в кузницу показать свои новые творения. И тот натуральным образом сбежал.
Я хотела что-то сказать, но только успела открыть рот, как их уже и след простыл.
А потом началась война. И наши мечты развеяло по ветру, наши желания чёрной золой печали покрыли сапоги тех, кто называл себя Светлыми. Но мы не сдались, не покорились. Потому что просто не могли. Некуда было бежать, негде спрятаться, да и незачем: мы всю жизнь славили Арту, с самого рождения служили красоте! Мы не могли оставить то, ради чего пришли в этот мир!
И поэтому гибли. Страшно и бессмысленно, ибо силы с самого начала были неравны. Моя подруга Ойолоссэ пошла на разведку с отрядом и не вернулась. или вернулась. Это смотря как воспринимать произошедшее: молодые, горячие — многим не было ещё и трёх сотен лет от роду — разведчики ввязались в драку с превосходящими силами противника. Как показало вскрытие, Майя Оромэ приспичило поохотиться на нашей земле. Видимо, на сочных юных эльфиек. Когда её принесли домой, девушка походила на решето.
И это был лишь первый звон колокола погибели. С тех пор он не утихал. Каждый день мы недосчитывались одного, двоих. Пятерых, семерых.
А ты, Крылатый, ты, наш светоч, наша надежда, наш учитель, наш идеал? Что делал ты в то время? Не выходил из тронного зала. Не вставал со своего железного кресла, будто был прикован к нему наручниками скорби и безысходности. Не отвечал на наши вопросы, на наши мольбы. Не сочувствовал нашим потерям.
Понимаю, ты, должно быть, оплакивал своих детей, свои мечты. Но почему ты не стремился сохранить то, что осталось? Почему не повёл в бой тех, кто ещё мог поднять меч, когда поле перед нашей крепостью почернело от воинства Манве?
В тот ужасный день я в последний раз пришла в твои покои, уже больше похожие на древний склеп. Темнота оглушала, тишина сдавливала череп когтями хищника, довольно урчавшего в предвкушении. Но я не слышала, не видела, не желала понимать, что мой идеал превращается в гниющий труп.
— Учитель. Мы ждём тебя. Ты нужен своим детям.
А в ответ — тишина. Ты даже не встал из глубокого кресла. Зарылся в складки мантии, будто мог найти в них ответ на все заданные и незаданные вопросы.
— Крылатый, ну что же ты молчишь? Не бросай нас! Ты — наша надежда, наш лидер, наш бог! Выйди же и освети поглотившую нас тьму!
На твоём совершенном лице не дрогнул ни один мускул.
— Орды Манве штурмуют замок! Помоги! На кого ещё нам уповать?
Ты будто окаменел.
— Ну уж нет! Мелькор!!! Ты, конечно, Вала, наш учитель и всё такое прочее, но там, — я указала в сторону начавшегося уже сражения за нашу твердыню, — там гибнут мои братья и сёстры! Ты обязан — слышишь, обязан — оторвать от кресла свою божественную задницу и спасти положение!!!
На секунду я даже пожалела о сказанном — прежний Мелькор в приступе гнева за такое мог и испепелить на месте, — но только на секунду.
Реакции — ноль.
Потрясла тебя за плечо. Сильнее, сильнее. Ты только ниже склонил голову.
Я нагнулась, чтобы заглянуть в твои изумрудные глаза, пытаясь даже от самой себя скрыть, до чего боюсь увидеть в них пустоту. Ты отвернулся и — сказал одно-единственное слово, будто швырнул булыжником в розу: