Слезы спровоцированные дымом были подавлены слезами от боли после простого сообщения лейтенанта Саавик о смерти его сына. К тому же он помнил, как направил эту боль в гнев, обрушив его с полной силой на клингонского коммандера, который отдал приказ о казни. Его тело чувствовало воздействие физических ударов, которыми они обменивались, когда он с яростью набросился на клингона, пока его противник не упал с зазубренного утеса, на котором они боролись. Он чувствовал, как жар того мира лизал его кожу, пока скорчившееся тело клингона падало в потоки лавы, которые были жизненной основой планеты Генезис, этого недавно созданного и все же недолговечного мира, уничтожающего себя изнутри.
Кирк оттолкнул прочь эти воспоминания. Было не время для личной скорби или возобновления траура. Взамен пришла возможность действовать. Именно поэтому он не удивился непринужденности своего ответа на вопрос Беннета.
– Да, сэр, я ему верю. Между тем, что он рассказал нам, и тем что смог подтвердить Спок, я ему доверяю.
Он повернулся лицом к Колоту, и его лицо стало встревоженным, когда он подумал о молодом Стивене Гарровике.
– Кроме того, теперь я не могу оставить это дело без внимания. Так или иначе, но я должен узнать, что произошло.
Понимающе кивнув Беннет сказал:
– Хорошо. Я разрешаю вам сделать это, под мою ответственность. Я не думаю что есть шанс, что вы повинуетесь моему приказу остаться на «Энтерпрайзе» и назначить на это задание кого-то еще, не так ли?
Кирк едва заметно улыбнулся на тонкую поддразнивающую интонацию вопроса Беннета. Он принимал за эти годы немало острой критики за свою дурную склонность ?бросаться вперед? когда он и его команда сталкивались с опасными ситуациями и в космосе, и на враждебных планетах. Адмиралы высшей и низшей командной цепочки советовали ему, предостерегали его, даже приказывали отказаться от этой практики, указывая на то, насколько ценным и незаменимым капитаном он был.
Он выслушивал все это, но в конце концов всегда делал то, что считал своим исключительным правом командира оказываться там, где по его мнению было лучше всего в данной ситуации. Пока прямой приказ Звездного флота не мешал ему так поступать, он не собирался посылать члена своей команды на опасное задание, если этот человек не следовал за ним.
– Боб, – сказал он, – если меня схватят в клингонском пространстве, Звездный флот будет отрицать, что знал о моей миссии, ради пользы Федерации, особенно теперь. Я не могу просить кого-то сделать это, пока сам отсиживаюсь здесь.
Беннет согласился, понимая, что Кирк прав. Независимо от намерений и целей, Клингонская Империя все еще была врагом, даже несмотря на продолжающиеся переговоры о мире. Совет Федерации никому не позволит поставить под угрозу возможность достижения мирной почвы с их давним врагом, даже если это означало отрицание опрометчивых действий отдельного капитана звездолета.
– Не волнуйтесь, Джим. Если это произойдет, я угоню корабль и сам отправлюсь за вами.
Кирк почувствовал утешение от убежденности, с которой говорил его друг.
– Спасибо, Боб. Я об этом не забуду.
– Не беспокойтесь об этом. Джим, за эти годы у нас пропало без вести немало народу. Если это поможет нам узнать, что случилось с некоторыми из них, мы должны попытаться. Это меньшее, что мы можем сделать для них и их близких. Что же касается вас, я не могу позволить вам перевести «Энтерпрайз» через границу, но думаю вы уже составили какой-то план, как подойти к этому вопросу. Не хотите со мной поделиться?
Прежде чем Кирк успел ответить, прозвучал звонок.
– Войдите, – крикнул он, и двери разъехались, пропуская Сулу.
– Капитан? – произнес рулевой, входя в комнату и поражаясь увиденному. – Доктор Маккой сказал, что вы в лазарете, выздоравливаете от пищевого отравления.
Потом он заметил Спока и Колота, стоящих по сторонам консоли, работающий экран коммуникатора, и лицо адмирала Беннета на нем, и понял, что все не так как выглядит. Тонкая усмешка скользнула по губам Кирка.
– Входите, коммандер. Вы вовремя.
Глава 11
Когда прочие члены Совета просочились из Большого Зала – места собрания Высшего Совета Клингонской Империи – Комор позволил своему взгляду отдрейфовать вверх. Его глаза созерцали высокие наклонные стены священной палаты, и он снова задумался над историей, безмолвным свидетелем которой они должно быть были.
Почти все решения, влиявшие на Империю на протяжении многих столетий, были приняты в этом зале. Даже после основания самого Совета, император обдумывал и вершил будущее своего народа отсюда. После смерти последнего императора больше двух столетий назад в этой палате стал заседать Совет. Однако здесь все еще можно было почувствовать влияние одного разума, взявшего на себя такую величайшую ответственность, которое воплотилось в массивном троне во главе зала. И этот трон – это место власти – теперь был церемониальным местом канцлера Высокого Совета.
Комор уставился на трон, символизирующий сияющий клинок воина, правящий Империей. Займет ли он когда-нибудь это место? Он сомневался. Новые идеи и взгляды проникли в Совет и распространялись по всей Империи, причем многие из них противоречили вере, которую Комор считал священной. На горизонте были перемены, и он понимал это. И эти перемены затрагивали людей. Это он тоже знал.
– Вас что-то беспокоит, Комор? – прозвучал за его спиной голос.
Он обернулся, чтобы увидеть фигуру, появившуюся из темного периметра Большого Зала. Это был К’лотек, его давний друг и член Высокого Совета.
– Наши братья на Совете кажется готовы растратить всю Империю, рассчитывая на объединение с Федерацией.
Комор выпалил эти слова и с серьезным на то основанием. Он провел немало лет офицером на борту линейного крейсера, служа во славу Империи. И ради чего? Ценности, которые он считал священными всю жизнь, традиции и вера, привитые ему с раннего детства, и все вот так небрежно отбросить?
– Я не думаю, что ситуация настолько радикальная, – сказал своему другу К’лотек. – В конце концов мы не становимся перед Федерацией на колени. Наоборот, Империя воспользуется благополучием, которое принесет нам такой альянс. Вы же знаете, мы не можем сегодня воевать с Федерацией. Они намного превосходят нас и по числу кораблей, и по числу воинов.
– Статистика – защита трусов, – резко бросил Комор, хотя их дружба была такой, что К’лотек не мог обидеться. – Мы клингоны. Мы сильнее. Федерация слаба, а хор дипломатов предпочитает больше говорить, нежели действовать. Они не могут даже представить, настолько кровавую битву в состоянии начать Империя.
К’лотек мрачно улыбнулся.
– Федерация состоит из множества рас, мой друг, некоторые из которых имеют столь же великолепное и богатое на сражения прошлое, как и Империя. Люди, хотя их понятия о чести могут показаться смехотворными, имеют самую бурную историю из всех. Некоторые из нынешних капитанов их кораблей могут быть в сражении столь же проницательны и хитры. Они не совсем забыли свое кровавое наследие, хотя заставили других поверить в это. Их нельзя недооценивать, Комор.
– Я не недооцениваю их, – ответил Комор. – Напротив, я не доверяю им каждой клеточкой своего существа. Согласен, мы должны искать мира с Федерацией, но только потому, что это поставит нас в лучшее положение, чтобы расписать нашу судьбу на годы вперед. В конце концов, кто скажет, не окажемся ли мы однажды открытыми перед нападением кораблей Звездного флота, допущенных в наше пространство после переговоров о мире с Федерацией?
– Не думаю что мы будем настолько глупы и близоруки, чтобы допустить такое, – возразил К’лотек. – Канцлер Кеш не дурак, как и другие члены Совета, даже те, кто вошел в него недавно.
Комор повернулся, бросив строгий взгляд на своего компаньона.
– Даже Горкон?
Улыбнувшись К’лотек покачал головой.