Выбрать главу

Но оставаться всегда им невозможно. И я понимал, что, похоже, вот это -- конец. Учитывая, что смерть дара обычно означала смерть его носителя, я предполагал, чем закончится вся эта история. Но, странно, никаких предчувствий у меня не было. Это, конечно, был повод надеяться на чудо; но на какое, вот в чём вопрос?

Я догадывался, что со мной случилось. Довольно распространённый сбой; не я первый, не я последний. Меня... "заклинило" на конкретном человеке. Наверное, если бы это произошло не на корабле, всё было бы по-другому. А так -- эмпатия простимулировала другие эмоции, эмоции породили желания, и желания эти замкнулись на том же самом человеке. И всё. Шансов "соскочить" у меня почти не осталось. Нет, они были, но... только что Совет в лице моего наставника сообщил, что устал от моего присутствия по эту сторону смерти. Потому что если не случится чуда, всё закончится плохо. И если я не убью себя сам, сохранив остатки Чести, - что мне, к слову, только что прямо запретили, - за меня это сделает Дмитрий Иванович Зуев. Он мне свою дочь не простит, и будет трижды прав. Я бы точно не простил.

Мысли мои были тяжёлыми и мрачными, но они всё равно на какой-то момент отвлекли меня от сути проблемы, шагающей рядом со мной.

- Ну, как всё прошло? - бодро поинтересовался Арат, встречавший нас в зале ожидания. Потом внимательно вгляделся в моё лицо и тихо, с нажимом, уточнил: - Инг, что происходит?

- Я просил заменить меня на месте хранителя Заложника Чести, - с тяжёлым вздохом ответил я на родном языке через голову идущей между нами Варвары. - Мне отказали.

- Но почему?! Почему просил и... почему отказали?!

- Меня заклинило на этой девочке, - с каким-то странным горьким удовлетворением произнёс я вслух свой собственный приговор. - Я почти никого больше не чувствую сейчас. Мне кажется, я буду её ощущать, даже если она окажется на своей Земле, а я останусь тут.

- Это единственная причина? - хмуро покосился на меня друг. Мы слишком давно знакомы и он слишком хорошо меня значит.

- Это первопричина. А проблема -- для меня она почти с самого начала уже не Заложник Чести, а... женщина. Красивая и привлекательная.

Арат окинул задумчивым взглядом Варвару, медленно кивнул.

- Очень привлекательная? - хмыкнув, иронично уточнил он.

- Ты даже не представляешь, насколько, - со вздохом ответил я.

Варвара.

Капитан стоял с совершенно невозмутимым видом, как будто ничего не случилось. С одной стороны, это было очень обидно: как же так, то буря эмоций, а то такая каменная физиономия. Но, с другой стороны, следовало включить всё-таки мозги и понять, что мужику тоже есладко от собственного состояния, и даже поблагодарить его за это самое спокойствие. Хотя перчатки на его руках я не отметить не могла; похоже, вывод оказался правильным, и он действительно передаёт чувства через прикосновения.

Одет он был странно. Весь в чёрном; какие-то свободные штаны, по виду перемотанные сверху лентами, рубашка с длинными рукавами и высоким воротником. Сверху всё это было прикрыто странной конструкцией -- гибридом жилетки и набедренной повязки с завязками по бокам, - и широким поясом. Хотя, судя по остальному одеянию, перчатки вполне могли быть его частью.

Всем кагалом мы высыпались на космодром -- совершенно обыкновенный к моему сожалению, - погрузились в какое-то транспортное средство под прозрачным колпаком и стартовали.

Лететь оказалось недалеко, но я всё равно с любопытством плющила нос о колпак и разглядывала проплывающую вокруг местность. Всё было довольно уютно и мило; никаких запредельных небоскрёбов, небольшие домики, много зелени. Отсюда посмотришь и почувствуешь себя совсем как дома.

Путь наш закончился у самого высокого здания в окрестностях, на небольшой площади. Здание это больше всего напоминало скалистый утёс или айсберг; остроконечное, резко выделяющееся на фоне окружающей его природы, выдающееся вперёд острым носом и сияющее в лучах по-солнечному жёлтой звезды.

Внутреннее убранство было под стать внешнему облику: та же подчёркнутая ледяная строгость, прямые линии, высоченные потолки. От входа мы попали в просторный зал, где было довольно людно, но при этом очень тихо. Здесь нас покинул старпом и уселся на какой-то диванчик. А мы не задержались, и через высокие величественные двустворчатые двери, открытые нараспашку, нырнули в широкий коридор.

Тот, кто всё это строил, страдал гигантоманией и был склонен к минимализму. Уйма свободного пространства, много света... и, пожалуй, всё. Совсем никаких украшений, даже простенькой резьбы, только холодный безразличный полированный камень. И -- никого. Зачем им столько места?

А потом мы подошли к лестнице. Даже не так, Лестнице. Широченная, с крутыми высокими ступеньками, она сбегала куда-то глубоко вниз и терялась в полумраке. Здесь Инг зачем-то протянул мне руку, - он думает, я по лестнице спуститься сама не смогу? - и уставился выжидательно. Я мысленно решила продолжать начатую линию поведения, то есть оставаться воспитанной и послушной девочкой, и уцепилась за предложенную ладонь.

Вниз мы не спускались -- нисходили! Наверное, по такой Лестнице можно двигаться только так. Но как я не заснула по дороге, я и сама не поняла; может, потому капитан мне и помощь предлагал, что прецеденты были?

Спуск тянулся, тянулся, тянулся... но в конце концов всё-таки кончился. И стало мне в этот момент здорово не по себе.

Зал, в который мы пришли, по ощущениям был огромен. А как всё обстояло на самом деле, я не имела представления: вокруг царила тьма. По узкой световой дорожке мы двинулись сквозь этот мрак, и мне всю дорогу казалось, что вот-вот она схлопнется, и окажемся мы навсегда затерянными в этой темноте. Да и вообще казалось, что находимся мы в какой-то иной реальности. Жуткие ощущения. Даже несмотря на то, что я умом прекрасно понимала: добиться подобного эффекта не так уж сложно.

По лучу света мы вышли на небольшое белое же пятно.

- Стой, - тихо скомандовал мне Инг, сделал шаг вперёд, опустился на колени и заговорил с темнотой. Зрелище было сюрреалистическое; но ровно до того момента, когда темнота начала ему отвечать. После этого мне опять стало не по себе, потому что голоса звучали будто со всех сторон сразу.

Потом появилось ощущение, что не темнота с нами разговаривает, а где-то там, в ней, прячется огромная толпа очень недружелюбно настроенных жутких тварей, не слишком успешно маскирующихся под людей. Капитан сначала говорил спокойно и монотонно, потом начал раздражаться. Не знаю, что именно, но что-то явно шло не так; похоже, он со своими собеседниками в конец разругался. Учитывая, что в этот момент решалась моя судьба, на Инга я начала поглядывать с тревогой.

Правда, на месте нас убивать не стали, а на прямой вопрос он ответил довольно невразумительно. Не знаю уж, можно ли ему было верить, что результат их переговоров на мне не скажется, но очень хотелось.

Обратный путь прошёл быстрее, хотя Лестница в этом направлении раздражала ещё больше. Потому что вверх мы по ней тоже не шли, а восходили, медленно и торжественно, опять под ручку. После подъёма же стало веселее, хотя на свету и при появлении своего старпома капитан заметно помрачнел. И они опять невежливо заговорили на непонятном языке.

Как жалко, что лингводекодер мне по должности не полагался. Вот у Вовки есть, он хвастался; гениальная вещь! А в свободной продаже их нет, исключительно военная технология.

Куда и зачем мы летели, было непонятно, но я не стала уточнять: легче от этого знания мне точно не станет. Вроде как убивать не собирались, и то радость.

Насколько я помнила из скудных сведений о Доре, дальше меня полагалось хранить и беречь до окончательного вердикта. Причём беречь как памятник культуры докосмической эпохи: гибель Заложника Чести до окончания связанного с ним дела являлась страшнейшим позором, а в случае Дела Чести позор этот ложился на весь народ.