- Я... - начал он, но запнулся и недовольно поморщился. А я вдруг поняла, что под моей ладонью, лежащей на рёбрах мужчины, его сердце стучит странно поспешно, как будто Зуев... волнуется?! - Если честно, не совсем, - со вздохом сообщил он, усмехнувшись. - Это должна была быть военная хитрость. Тебе бы непременно понравилось в этом бедламе, ты согласилась бы, - не смотри на меня так, согласилась бы, от маминого гостеприимства ещё никто добровольно не уходил, - пожить там подольше. А там, глядишь, привыкла бы и окончательно прижилась. По-моему, неплохой план, как ты думаешь?
- Но зачем?! - совсем уж растерянно уточнила я. Это было настолько неожиданно, что казалось сном. Может, я правда задремала? Или тронулась умом, и сейчас просто брежу?
- По многим причинам, - вновь пожал плечами он. - Во-первых, за идею лишить её внука мама смертельно на меня обидится, а так он будет у неё под рукой. Во-вторых, Ярику там тоже будет хорошо; свежий воздух, куча нянек. В-третьих, тебе тоже будет легче и веселее: будет, кому помочь, и там в самом деле здорово. Согласись, довольно веские причины.
- Да, пожалуй, - я растянула губы в улыбке, пытаясь унять мучительную боль в груди. Моё глупое сердце рассчитывало совсем на другой ответ. Да, землянин был тысячу раз прав, и причины можно было считать вескими, и даже, наверное, стоило поблагодарить его за заботу. Но, дырку над ним в небе, я не этого хотела! Чтобы сделано это было не ради свежего воздуха и неизвестной мне женщины, а для...
- Но это не главное, - вкрадчиво проговорил мужчина, мягко подаваясь вперёд и легко опрокидывая меня на спину.
- А что? - шумно сглотнув, уточнила я, потому что майор замолчал, пристально вглядываясь в моё лицо. Под этим взглядом мне почему-то стало здорово не по себе; было в нём что-то очень хищное и даже угрожающее. Мужчина скользнул ладонью по моей груди, обхватил лицо, погладил большим пальцем подбородок.
- Что вы оба в таком случае уже никуда от меня не денетесь, - со странной усмешкой тихо ответил он. - И у меня будет возможность спокойно, без спешки и под благовидным предлогом приручить тебя, заставить ко мне привыкнуть, а потом и почувствовать необходимость моего присутствия в твоей жизни.
- Почему? - выдохнула я, потому что мужчина опять замолчал.
- Я только сейчас понял, насколько ты нужна мне, - медленно и как будто через силу проговорил он. - Понял, что скучал, что не мог забыть. Что мне безумно нравится наблюдать, как ты возишься с Яриком, как при этом улыбаешься. Что мне хочется видеть, как он будет расти и называть тебя "мамой". Что я хочу возвращаться к тебе, и чтобы вы оба меня ждали. Что рядом с тобой я буквально теряю голову, и это ощущение мне по непонятной причине очень нравится. Нравится, как ты смеёшься, дуешься, возмущаешься; даже это дурацкое обращение по фамилии, кажется, уже нравится, - он опять запнулся, глубоко вздохнул и изобразил свою обыкновенную ироничную усмешку. - Как думаешь, у меня получится претворить эту идею в жизнь, или я тебя сейчас совсем запугал?
- Зуев, ты невыносим! - проговорила я, чувствуя, как губы сами собой раздвигаются в радостной улыбке, а сердце опять норовит выскочить наружу. - Уже получилось, - шепнула я, обхватывая обеими ладонями его лицо и притягивая к себе для поцелуя.
Семён Зуев.
Никогда не предполагал, что просто сказать несколько слов может быть так трудно. Я пытался, и всё никак не мог вспомнить, когда же я последний раз так волновался. И именно это беспокойство заставило меня окончательно разобраться в собственных ощущениях, желаниях и эмоциях. Пожалуй, если бы не оно, я бы и не подумал рассказывать Рури собственные планы, а спокойно следовал принятому решению. Но собственные страхи лучше преодолевать сразу, по горячим следам.
И не пожалел. Стоило сформулировать в слова все мысли, которые блуждали в голове, да ещё получить в ответ на них ту удивительную счастливую сияющую улыбку, и в голове, да и в окружающем мире всё вдруг утряслось и аккуратно встало на свои места. Сразу стало легко и спокойно, в туманных перспективах бытия наметилась определённая ясность, а освобождённая от тяжёлого и непривычного вопроса голова включилась в нормальный режим работы.
Принять полученный вердикт оказалось удивительно легко. Да, эта женщина мне нужна, и перспектива разделить с ней собственную жизнь, быть рядом, служить поддержкой и опорой, хранить верность и дальше по тексту, как принято говорить в этих старых клятвах, не просто не пугает, а даже почему-то радует. В общем, можно сказать -- отбегался. Пора вить гнездо, пересматривать некоторые привычки и... решать что-то со службой. Впрочем, тут оставалось только надеяться на чудо и начальственное снисхождение: куда пошлют, туда и полечу. Хрен меня кто пустит в отставку.
Наше со зверушкой выяснение отношений было прервано на самом интересном месте: стоило потянуться друг к другу для поцелуя, как в кроватке завёлся Ярик. И вдохновенно, от всей широты души, развлекал нас концертом по заявкам почти три часа без перерыва, после чего выдохся и опять задрых. Спрашивается, и чего орал, чего хотел? Видимо, того самого и хотел: орать.
Рури через пару секунд выключилась с ним в обнимку на койке, а я понял, что сон окончательно пропал, и задумался, чем заняться дальше. Мысль была неожиданная, и по дороге к Рунару не посещала меня ни разу: всю дорогу я развлекал Авдеева разговорами и заодно развлекался сам, а теперь надобность в моих услугах отпала. Пол часа потратив на зарядку и ещё минут десять -- на утренние водные процедуры, я всё-таки придумал для себя занятие. Следовало поговорить с министром внешних связей и покаяться в содеянном. Всё равно ведь присутствие Рури на борту рано или поздно раскроется, так лучше сознаться сразу.
Авдеев всегда просыпался спозаранку, и к девяти часам, когда я добрался до его каюты, уже должен был позавтракать и вовсю заниматься рабочими вопросами, так что заявиться совсем не вовремя я не опасался. Вряд ли он был занят чем-то по-настоящему срочным и требующим полной концентрации внимания.
Дождавшись разрешения на вход, я нашёл хозяина каюты в довольно обширной компании из немолодого человека (насколько я помнил, это был один из учёных, биолог) и троих зверушек. В смысле, рунарцев, среди которых с некоторым удивлением и иронией обнаружил знакомую лысую макушку собственного тестя. Пока ещё, правда, будущего, но это мелочи.
- А, Семён, доброе утро, - Авдеев поприветствовал меня вежливой улыбкой. - Ты по делу, или так?
- По делу, но оно может подождать, - честно ответил я, пожав плечами. Тот в ответ медленно кивнул, испытующе глядя на меня.
- Каяться пришёл?
- Так точно, - не стал спорить я и даже почти не удивился. - Уже выяснили?
- Выяснили и доложили, - кивнул он. - Правда, поздно выяснили, уже в прыжке, поэтому шум поднимать не стали. Да ты проходи, присаживайся, - Авдеев сделал приглашающий жест. Некоторые предложения имеют силу письменных приказов, и это было явно из них, так что я прошествовал к одному из трёх свободных стульев, оказавшись напротив министра. Каюта дипломата представляла собой комплекс из трёх помещений -- спальни, гостиной и небольшого конференц-зала, где все присутствующие и заседали в довольно расслабленной обстановке. - Ты, по-моему, тоже не очень спешил.
- А я тоже поздно выяснил.
- Хм. Если судить по выражению твоего лица, проблем не будет? - Авдеев вопросительно вскинул брови.
- Если и будут, то исключительно мои и личного характера, - не удержался я от улыбки.
- Действительно, как я мог усомниться, - вдруг улыбнулся он в ответ. - Чтобы ты, да не сумел уболтать женщину! Расскажи хоть, до чего договорились? До отсутствия взаимных претензий, или до чего-нибудь более интересного, и тебя можно поздравить?