- А вы случайно не знаете, куда мог убежать Семён? - осторожно поинтересовалась я.
- Ой, только "выкать" не надо, - отмахнулась она. - Зови меня Лесей, я привыкла; ещё можно мамой, но это я уже не навязываюсь, это как сама решишь. Точно не скажу, но, наверное, на службу умчался вместе с отцом. Должна же была его ссылка рано или поздно закончиться!
- Какая ссылка? - растерянно уточнила я.
- Ох, узнаю Сёму, слова не вытянешь! - неодобрительно качнула головой женщина. - Он тут как вернулся, дома сидел. Утверждал, правда, что ему отпуск дали, но дождёшься от его начальства отпуска длиной без малого в год! Я пыталась добиться подробностей, но оба молчат как партизаны: что Димка, что сын его.
- Володя говорил, его так наказали, - тихонько подала голос Ичи. - Сначала немного держали в тюрьме и расспрашивали, потом разжаловали и отстранили от службы; кажется, они что-то в нём в это время проверяли.
- Ой, мамочки! - эмоционально высказалась Леся, от неожиданности выронив лопатку. - И ведь ни словом никто не обмолвился! Ичи, тебе больше всех повезло с мужем, чему я очень рада! - проворчала она.
- Как это, в тюрьме? - потрясённо проговорила я. - Куда разжаловали?!
- Я не знаю подробностей, - виновато улыбнулась Ичи-Ти. - Я очень плохо ориентируюсь в этих вопросах.
- Рури, ты чего так побледнела? - встревоженно уточнила Леся. - Ты нормально себя чувствуешь?
- Да, я в порядке, просто... Его же из-за меня наказали! - растерянно выдохнула я. - А он даже не упомянул об этом!
- О чём и говорю, очень на него похоже, - поморщилась Леся, с подозрением косясь на меня. - Ты точно хорошо себя чувствуешь? И не надо себя ни в чём обвинять, как ты могла повлиять на его службу!
- Так ведь я и была его службой! - горячо возразила я. - Он меня отпустил, и за это его, значит, наказали?!
- Погоди, стой, - одёрнула она меня. - Сейчас я с блинами закончу, и будем знакомиться основательней, - пригрозила женщина, ободрив улыбкой.
Рассказ получился удивительно длинным, хотя некоторые подробности я всё-таки отпускала. Например, поведение Семёна на станции, где я работала под его началом; просто потому, что мне было неприятно это вспоминать, и я чувствовала болезненные уколы ревности при мысли о Хэлен и... других женщинах. Понятно, что это верх глупости -- возмущаться тому, что было когда-то. Но приятней от осознания этого факта не становилось, да и вряд ли подобные подробности были важны маме Зуева.
А ещё я очень вкратце, буквально парой предложений, описала нашу встречу с пиратами и события на яхте. Вряд ли Лесе было бы приятно выслушивать, в каком состоянии находился её сын, и что спаслись мы благодаря чуду. Ну, и рассказывать подробности о бедственном положении собственного мира не стала; почему-то сейчас мне подобные пояснения казались бесполезным жалким нытьём и жалобами. Наверное, общение с Зуевым сказывалось. Кроме того, ведь Федерация в самом деле настроена нам помочь, о чём вчера с радостью рассказал отец. Можно сказать, проблема почти решена, так о чём плакаться и сожалеть!
- Вот это боевик, - озадаченно покачала головой Леся. - Что-то моих детей тянет на приключения, что ни знакомство -- то история! Слушай, Рури, мне было немного неловко спрашивать, но раз речь зашла... Почему твой папа так странно выглядит? Ну, эти его уши, да и форма лица, - немного смущённо проговорила она.
- Так он же не человек, - улыбнулась я, пожав плечами.
- Как -- не человек? - потрясённо уточнила она. - Ты же...
- Я, в общем-то, тоже не человек, - я захихикала; уж очень потешно выглядела собеседница в этот момент.
- Как это -- не человек?! Но ты... И Ярик!
Пришлось всё-таки немного углубляться в тонкости физиологии рунарцев, утешив ошарашенную женщину изначальной близостью двух видов и заверив, что всё будет хорошо, и все последующие дети, буде таковые появятся, с высокой долей вероятности окажутся людьми, как и первый.
В таком духе прошёл весь день, мы общались и знакомились. И это было очень кстати, потому что в противном случае я извела бы себя ожиданием возвращения Семёна. Умом я понимала, что сейчас уже поздно паниковать, но всё равно отчаянно хотелось увидеть мужчину и выслушать насмешки над моими страхами именно из его уст. У него они получались гораздо более убедительными, чем у меня самой.
Пообщались мы, кажется, ко всеобщему удовольствию. Леся оказалась удивительно живой и искренней женщиной; иногда она казалась нервной и немного суетливой, но всё это странным образом сочеталось в ней с решительностью и удивительной мудростью. То есть, она суетилась только тогда, когда могла себе это позволить без вреда для дела и окружающих. А уж сноровке в обращении с детьми у неё тем более стоило поучиться. Сложно поверить, что такая мирная и милая женщина как-то умудрялась управляться со своим мужественным семейством. Зато на этом фоне её искренняя и открытая симпатия ко мне и Ичи становилась легко понятной: она видела в нас родственные души.
Что касается Ичи, она показалась мне очень необычной и в чём-то даже странной. Тихая, молчаливая, скромная до откровенной застенчивости; и тем не менее в ней ощущался характер и невероятное упрямство. Чувствовалось, что она никогда и ни при каких обстоятельствах не будет спорить, но если ей это будет важно, всё равно сделает по-своему. Они с мужем казались полными противоположностями, разными полюсами магнита, и вместе выглядели немного забавно, но удивительно органично, - как те самые полюса, притянувшиеся друг к другу.
Впрочем, вкратце рассказанная история этой пары многое объяснила. И я очень порадовалась за Ичи-Ти, которую забрали из того малоприятного места, каким был её родной мир, Самум.
За этим разговором я с интересом выяснила порядки и обычаи дома, в котором оказалась. Впрочем, никаких строгих правил не было; просто Леся оказалась из тех людей, которые терпеть не могут сидеть без дела. Поэтому в сезон она занималась обширным садом, последнее время -- в компании с Владимиром и его женой. А вот в межсезонье, в такой холод и сырость, она обычно с маниакальным упорством готовила, когда не занималась с детьми. Младший из них, Ромка, уже достаточно подрос и весь день проводил на учёбе, так что мама маялась от скуки.
И я потихоньку начала понимать, что мне нужно либо срочно научиться готовить из земных продуктов и приобщиться к развлечениям хозяйки дома, либо искать себе какое-нибудь другое занятие. Вот так с ходу самостоятельно определиться было сложно, но я знала, к кому обратиться за советом. Надо было только дождаться его возвращения.
Семён Зуев.
- Вызывали, товарищ генерал? - с порога поинтересовался я.
- Проходи, Зуев, присаживайся, - кивнул мне погружённый в какие-то документы Мартинас.
Некоторое время я просто сидел и ждал, пока начальство закончит с бумагами. Подобная его возня вселяла оптимизм: она означала, что генерал не изволит гневаться. Если бы гневался, то ради выволочки бросил бы все дела. С другой стороны, это желание прямо сейчас всё закончить и переключиться на меня со спокойной совестью могло предварять долгий серьёзный разговор, и конец его предсказать было куда сложнее, чем организационные выводы по итогам начальственного втыка.
- Ну что, Зуев, - мрачно воззрился на меня наконец генерал, и я уже по одному этому введению окончательно понял: итог разговора мне не понравится. - Вот как ты сам думаешь, что мне с тобой делать?
- В связи с чем? - осторожно уточнил я. - Хотелось бы осознать весь масштаб проблемы.
- Вот и мне тоже... хотелось бы, - проворчал он, продолжая сверлить меня тяжёлым взглядом. Серьёзный и мрачный Мартинас здорово напрягал; таким я видел его очень редко и не представлял, чего от него можно ждать в подобном настроении. - Год назад я со спокойной душой мог назвать тебя если не лучшим, то по крайней мере одним из лучших своих специалистов. Я к твоему сведению с очень немногими офицерами младше полковника общаюсь лично. А потом началось чёрт знает что; сам же смыл в утилизатор несколько лет своей же работы, угнал корабль, потом ещё эти дети и, в конце концов, ещё и нелегалы! Что ты можешь сказать в своё оправдание?