Луиджи Ронсисвалле, хотя и зарабатывал на жизнь убийствами, принимать заказ на прокурора к исполнению не спешил. Вознаграждение в 100 тысяч долларов выглядело солидным, но, намного лучше ориентируясь в американской жизни, чем Синдона, Ронсисвалле сомневался, что у него будут возможности, чтобы потратить эти деньги. Убийство Кенни вызовет нешуточную бурю, и поднявшиеся волны могут захлестнуть и самого убийцу. Так что Ронсисвалле, выступая от имени семьи Гамбино, стал подыскивать того, кто воображает, будто убийство окружного прокурора легко сойдет ему с рук.
Тем временем Синдона и его приятели занялись другой проблемой — Карло Бордони, бывшим партнером по бизнесу и близким другом Синдоны. Против Бордони уже были выдвинуты обвинения, связанные с банкротством «Фрэнклин нэшнл бэнк», и Синдона понимал, что тот, чтобы добиться смягчения собственного приговора, может пойти на сделку с правосудием и дать роковые для Акулы свидетельские показания. Тогда, чтобы у Бордони не развязался язык, было решено и к нему применить те же меры воздействия, что и к Никола Бьязе с семьей, а также к его адвокату.
С остальными проблемами, которые не давали покоя Синдоне, разобраться можно было лишь в Италии, особенно с теми, что корнями уходили в Ватикан. Если уйдет Марцинкус, то следом рухнет и Кальви. Если Кальви падет, то он потянет за собой и Синдону. Четырехлетняя война против экстрадиции будет окончена. Мог ли человек, считающий, что способен разрешить свои проблемы в США, прибегнув к убийству федерального прокурора, не задуматься о том, что избавлением от главной для него угрозы в Италии может стать смерть папы?
Синдона, Кальви, Марцинкус и Коуди: к 28 сентября 1978 года каждый из этих четверых терял очень многое, если Альбино Лучани предпримет определенные меры. В числе других, на ком непосредственно скажутся действия папы, были Личо Джелли и Умберто Ортолани: для этих руководителей ложи «П-2» потеря Кальви означала бы, что масонская ложа лишится своего главного казначея. К 28 сентября к растущему списку имен, на которых самым серьезным образом сказался бы намеченный Лучани план действий, следовало добавить еще одно. Вот это новое имя — Жан Вийо, государственный секретарь Ватикана.
В то памятное утро, легко позавтракав кофе, круассаном и булочками, папа Иоанн-Павел I расположился за своим письменным столом, когда на часах еще не было восьми. Дел предстояло много.
Во-первых, нужно было решить проблему, возникшую в связи с «Оссерваторе Романо». За прошедший месяц у папы появилось много поводов для недовольства газетой. Сначала сражение из-за монархических «вы» и «наш», на использовании которых первоначально настаивала редакция вместо обычных употребленных папой местоимений в единственном числе. Этот раунд папа выиграл. Но затем каждый номер газеты вызывал у папы все большее раздражение. Газета публиковала исключительно те тексты речей папы, которые были написаны для него в курии, и игнорировала то, что он добавлял в них от себя. И даже выражала недовольство, когда итальянские журналисты в точности передавали в своих материалах то, что действительно сказал папа, а не то, что, по мнению «Оссерваторе Романо», он должен был сказать. Теперь назрели новые проблемы, и куда более серьезные.
Кто-то из куриальных кардиналов к своему ужасу обнаружил, что незадолго до конклава Альбино Лучани попросили высказать свое мнение о недавно родившейся в Англии Луизе Браун, первом в мире «ребенке из пробирки», девочке, появившейся на свет в результате искусственного оплодотворения матери. Это интервью Альбино Лучани давал за три дня до кончины Павла VI, но о взглядах патриарха Венеции не было широко известно, пока после его избрания папой статью не напечатала «Проспеттиве дель мондо». Твердолобые сторонники жесткой линии в вопросе контроля над рождаемостью с растущим смятением узнали из газеты о взглядах на эту проблему человека, которого они избрали римским папой.
В интервью Лучани говорил осторожно, давая совершенно ясно понять, что выражает исключительно свое личное мнение, поскольку он, как и все прочие, «ожидает услышать авторитетную интерпретацию учения церкви, которое будет выработано после консультаций с экспертами». Его неожиданное избрание породило ситуацию, когда «авторитетная интерпретация учения церкви», как по этому вопросу, так и по многим другим, всецело зависит именно от самого Лучани.