Официально Ватикан делал вид, будто тело папы Иоанна-Павла I было забальзамировано перед тем, как его выставили для прощания в Сала Клементина в полдень в пятницу. В действительности те, кто пришел в тот день проститься с папой Лучани, видели его тело таким, каким его создала природа, а вовсе не в забальзамированном виде. Отец Диего Лоренци сказал:
Тело перенесли из личных покоев в Сала Клементина в папских апартаментах. К тому времени никакого бальзамирования сделано не было. Папу Лучани облачали в погребальные одежды отец Маджи, монсеньор Ноэ и я. Мы с отцом Маджи оставались возле тела до 11:00 утра. К тому времени явились Синьораччи, и тело унесли в Сала Клементина.
Прощание с папой Иоанном-Павлом I представляло собой разительный контраст с тем, что происходило после кончины Павла VI. Тогда мало кто проявлял какие-то эмоции возле гроба папы; теперь же шел непрерывный людской поток. В первый день проститься с Иоанном-Павлом I пришло четверть миллиона человек. С каждой минутой все сильнее становились подозрения, что папа умер не своей смертью. В зале было слышно, как проходившие мимо неподвижного тела мужчины и женщины вполголоса говорили: «Кто сделал это с тобой? Кто убил тебя?»
Тем временем между немногими кардиналами, собравшимися в Риме, углублялись разногласия, касавшиеся необходимости вскрытия. Если Альбино Лучани был бы рядовым жителем Рима, то тело его вскрыли бы без всяких споров. Итальянский закон запрещает бальзамировать тело покойного в течение 24 часов после смерти, за исключением случаев, когда на то имеется особое разрешение, выданное судьей. Если бы при аналогичных обстоятельствах умер итальянский гражданин, то вскрытие было проведено обязательно. Отсюда следует мораль: если гражданин Италии желает, чтобы после его смерти были предприняты все требуемые законом меры, то лучше ему не быть главой Римско-католической церкви.
Для тех, кому нечего было скрывать, действия Вийо и других членов Римской курии все равно выглядели непостижимыми. Когда устраивается заговор с целью что-то сокрыть, то это происходит непременно потому, что заговорщикам есть что скрывать.
От одного из живущих в Риме кардиналов я услышал самую невероятную причину в оправдание тех, кто старался замести все следы:
Вийо сказал мне, что случившееся было трагедией, несчастным случаем. Папа нечаянно принял слишком большую дозу лекарства. Камерарий утверждал, что в случае вскрытия станет известно об этой смертельной дозе. Никто не поверит, что Его святейшество принял такое количество препарата случайно, по ошибке. Кто-то заговорит о самоубийстве, а кто-то — об убийстве. Поэтому мы и согласились, что лучше обойтись без вскрытия.
Я дважды беседовал с профессором Джованни Рама, тем самым врачом, который и прописывал Лучани лекарства — эффортил, кортиплекс и прочие препараты, предназначенные для стабилизации кровяного давления. Пациентом доктора Рама Альбино Лучани был с 1975 года. Его замечания проливают свет на версию о возможных последствиях случайного приема слишком большой дозы лекарств.
«Совершенно неправдоподобен случайный прием сверхдозы препарата. Он был сознательным и очень аккуратным пациентом. К лекарствам он относился с большой осторожностью. Да ему и требовалось принимать совсем мало. В действительности он пил эффорил в минимальной дозе. Обычный прием составляет 60 капель в день, а для него достаточно было 20 или 30 в день. Мы всегда с осмотрительностью подходили к назначению лекарств».
В ходе дальнейших разговоров с моими информаторами было установлено, что мысль о случайном приеме сверхбольшой дозы лекарства пришла в голову Вийо в те самые мгновения, когда он стоял в спальне возле тела папы. А потом он спрятал в карман пузырек с препаратом. Несомненно, Вийо обладал острым и быстрым умом. Папа умирает в одиночестве, удалившись к себе в спальню — в добром здравии и уме, приняв целый ряд важнейших решений, в том числе и то, которое непосредственно касается будущего самого Вийо. И он знает, что не будет никакой судебно-медицинской экспертизы, нет никаких внешних следов, нет явных улик. И тогда изощренный ум пожилого государственного секретаря рождает практичную мысль, что Альбино Лучани сам случайно убил себя. Возможно, в разреженной атмосфере Ватикана в правдоподобие такой истории и поверили бы. В реальном мире за стенами Ватикана ее потребовали бы подкрепить существенными и неопровержимыми доказательствами.