Официально Ватикан делал вид, будто тело папы Иоанна-Павла I было забальзамировано перед тем, как его выставили для прощания в Сала Клементина в полдень в пятницу. В действительности те, кто пришел в тот день проститься с папой Лучани, видели его тело таким, каким его создала природа, а вовсе не в забальзамированном виде. Отец Диего Лоренци сказал:
Тело перенесли из личных покоев в Сала Клементина в папских апартаментах. К тому времени никакого бальзамирования сделано не было. Папу Лучани облачали в погребальные одежды отец Маджи, монсеньор Ноэ и я. Мы с отцом Маджи оставались возле тела до 11:00 утра. К тому времени явились Синьораччи, и тело унесли в Сала Клементина.
Прощание с папой Иоанном-Павлом I представляло собой разительный контраст с тем, что происходило после кончины Павла VI. Тогда мало кто проявлял какие-то эмоции возле гроба папы; теперь же шел непрерывный людской поток. В первый день проститься с Иоанном-Павлом I пришло четверть миллиона человек. С каждой минутой все сильнее становились подозрения, что папа умер не своей смертью. В зале было слышно, как проходившие мимо неподвижного тела мужчины и женщины вполголоса говорили: «Кто сделал это с тобой? Кто убил тебя?»
Тем временем между немногими кардиналами, собравшимися в Риме, углублялись разногласия, касавшиеся необходимости вскрытия. Если Альбино Лучани был бы рядовым жителем Рима, то тело его вскрыли бы без всяких споров. Итальянский закон запрещает бальзамировать тело покойного в течение 24 часов после смерти, за исключением случаев, когда на то имеется особое разрешение, выданное судьей. Если бы при аналогичных обстоятельствах умер итальянский гражданин, то вскрытие было проведено обязательно. Отсюда следует мораль: если гражданин Италии желает, чтобы после его смерти были предприняты все требуемые законом меры, то лучше ему не быть главой Римско-католической церкви.
Для тех, кому нечего было скрывать, действия Вийо и других членов Римской курии все равно выглядели непостижимыми. Когда устраивается заговор с целью что-то сокрыть, то это происходит непременно потому, что заговорщикам есть что скрывать.
От одного из живущих в Риме кардиналов я услышал самую невероятную причину в оправдание тех, кто старался замести все следы:
Вийо сказал мне, что случившееся было трагедией, несчастным случаем. Папа нечаянно принял слишком большую дозу лекарства. Камерарий утверждал, что в случае вскрытия станет известно об этой смертельной дозе. Никто не поверит, что Его святейшество принял такое количество препарата случайно, по ошибке. Кто-то заговорит о самоубийстве, а кто-то — об убийстве. Поэтому мы и согласились, что лучше обойтись без вскрытия.
Я дважды беседовал с профессором Джованни Рама, тем самым врачом, который и прописывал Лучани лекарства — эффортил, кортиплекс и прочие препараты, предназначенные для стабилизации кровяного давления. Пациентом доктора Рама Альбино Лучани был с 1975 года. Его замечания проливают свет на версию о возможных последствиях случайного приема слишком большой дозы лекарств.
«Совершенно неправдоподобен случайный прием сверхдозы препарата. Он был сознательным и очень аккуратным пациентом. К лекарствам он относился с большой осторожностью. Да ему и требовалось принимать совсем мало. В действительности он пил эффорил в минимальной дозе. Обычный прием составляет 60 капель в день, а для него достаточно было 20 или 30 в день. Мы всегда с осмотрительностью подходили к назначению лекарств».
В ходе дальнейших разговоров с моими информаторами было установлено, что мысль о случайном приеме сверхбольшой дозы лекарства пришла в голову Вийо в те самые мгновения, когда он стоял в спальне возле тела папы. А потом он спрятал в карман пузырек с препаратом. Несомненно, Вийо обладал острым и быстрым умом. Папа умирает в одиночестве, удалившись к себе в спальню — в добром здравии и уме, приняв целый ряд важнейших решений, в том числе и то, которое непосредственно касается будущего самого Вийо. И он знает, что не будет никакой судебно-медицинской экспертизы, нет никаких внешних следов, нет явных улик. И тогда изощренный ум пожилого государственного секретаря рождает практичную мысль, что Альбино Лучани сам случайно убил себя. Возможно, в разреженной атмосфере Ватикана в правдоподобие такой истории и поверили бы. В реальном мире за стенами Ватикана ее потребовали бы подкрепить существенными и неопровержимыми доказательствами.
Некоторые из важнейших улик, которые помогли бы установить истину, уничтожил сам Вийо — лекарство и подробные записи Лучани, касающиеся важнейших назначений. О том, как паниковал и каким страхом был охвачен Вийо, говорит й то, что заодно он прихватил завещание Альбино Лучани. Но никаких важных распоряжений на случай смерти папы там не было. И оно было уничтожено вместе с остальными уликами. Почему также исчезли очки и комнатные туфли папы, остается загадкой.
По Ватикану расползались слухи. Говорили, будто всю ночь на контрольном пульте в папских апартаментах горела лампочка тревожной сигнализации, но на призыв о помощи так никто и не ответил. Говорили, что в спальне обнаружились следы рвоты, в том числе и на некоторых предметах, вот потому-то и пропали очки и комнатные туфли. Кстати, рвота часто является одним из первых симптомов отравления дигиталисом. В различных кабинетах шушукались епископы и священники, вспоминая между собой странный трагический инцидент — внезапную смерть митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима. В честь главы делегации Русской православной церкви новый папа устроил 5 сентября специальную аудиенцию, во время которой 49-летний русский прелат вдруг повалился с кресла лицом вперед. Через несколько мгновений он был мертв. Теперь же по Ватикану гулял слух, что Никодим выпил чашку кофе, предназначенную Альбино Лучани. У Никодима было слабое сердце, и до того он уже перенес несколько сердечных приступов. Но в охваченном страхом городе-государстве такие факты отметали прочь. Смерть митрополита в ретроспективе выглядела зловещим знамением, предупреждением об ужасных событиях, только что случившихся в папских апартаментах.
В течение того же дня 29 сентября из папских апартаментов были вынесено все, что принадлежало Альбино Лучани, в том числе его письма, книги, личные вещи, немногие памятные мелочи, как, например, фотография родителей Лучани с маленькой Пиа. Коллеги Вийо из государственного секретариата изъяли все конфиденциальные бумаги. Прошло совсем немного времени, и из папских апартаментов исчезли все материальные свидетельства того, что здесь вообще жил и работал Альбино Лучани. Все было сложено в коробки и унесено на хранение. К 18:00 папские покои, состоящие из 19 комнат, лишились малейших следов, которые хоть отдаленно связывали их с понтификатом Иоанна-Павла I, — его как будто никогда здесь не было, не существовало. И кардинал Вийо опечатал опустевшие покои. Вскроют двери только после того, как будет избран преемник папы.
Не привлекая внимания, исчезли и монахини, и оба секретаря покойного папы. На память о Лучани Маджи взял магнитофонные кассеты, с помощью которых папа совершенствовал знание английского языка. Лоренци унес с собой лишь воспоминания и образ папы в душе. Тщательно избегая поджидавших репортеров, монахини и оба секретари обрели пристанище в доме, принадлежавшем женскому монашескому ордену сестер Марии Бамбина.
Волей судьбы Джону Маджи выпала уникальная и примечательная возможность быть секретарем сразу трех римских пап. Диего Лоренци, впечатлительный молодой итальянец, был полностью опустошен смертью человека, которого он искренне любил. Он вернется на родину, в северную Италию, и будет преподавать в маленькой школе. Винченцу отослали еще дальше на север, в отдаленный монастырь. Ватиканская машина для собственного спокойствия постаралась сделать так, чтобы отыскать кого-то из них, оказавшихся фактически в ссылке, было бы не так-то просто.
После того как в пятницу 29 сентября в 18:00 закрылись двери Сала Клементина, наверняка никто в Ватикане не испытывал большего облегчения, чем Вийо. Наконец-то бальзамировщики смогли приступить к работе. После бальзамирования тела никакое вскрытие не сумеет ни обнаружить яд, ни определить его. Если папа действительно умер вследствие обширного инфаркта миокарда, то бальзамирующие составы не разрушат поврежденных в результате естественных причин кровеносных сосудов.