С тех пор, определенный к караульной службе в гавани, Сократ и жил в Пирее, лишь изредка наведываясь домой.
Когда же наступило лето, четвертое лето войны, то в пору созревания хлебов снова вторгся Архидам в окрестности Афин и начал выжигать поля; и хотя афинская конница, мешая врагу, производила на него налет за налетом, легковооруженное войско спартанцев, оказавшись сильней, отошло не раньше, чем иссякли у них запасы продовольствия.
И, заручившись поддержкой Архидама, зная, что мощь афинян ослаблена чумой, огромными военными расходами, а военная флотилия разобщена маневрами у берегов Пелопоннеса, подняли восстание против Афин лесбосцы.
Афиняне же, желая отомстить предателям, снарядили на Лесбос[81] корабли под началом стратега Пахета, и в тысячный отряд его гоплитов, сформированный из опытнейших воинов, исполнявших к тому же по недостатку средств обязанности гребцов, попал и Сократ.
И, участвуя в осаде, длившейся год, главного города Лесбоса, Митилены, обложенного войском афинян с суши и с моря, убеждался еще раз Сократ, что в городах, даже там, где установлено народовластие, не народ главенствует, а богачи, ибо в той же Митилене, как рассказывали перебежчики, народ к измене понудили угрозами и подкупом аристократы, вступившие в сговор со Спартой, дабы восстановить на острове власть знатных и богатых, олигархию[82].
Зиму и лето прождали осажденные обещанную Архидамом помощь, и хотя посланник царя, Салеф, еще зимой пробравшись тайно в Митилену, уверял, что на Лесбос идет под началом самого наварха[83] Алкида спартанский флот, терпение осажденных, как и запасы продовольствия, истощались, и народ роптал.
И тогда Салеф, и сам потерявший надежду на скорое прибытие Алкида, взял командование на себя и, собравшись сделать вылазку, вооружил народ тяжелым оружием. И тут, заполучив оружие, народ оборотил его против властей, требуя от богатеев, чтобы те открыто объявили о своих запасах хлеба и раздали их всем поровну, иначе-де они договорятся сами с афинянами о сдаче города. И, бессильные как-либо помещать бунтующим простолюдинам, олигархи именем всех граждан Митилены предложили договор Пахету: пусть участь митиленцев решит в Афинах народ, Пахет же сам не должен никого ни убивать, ни заключать в оковы, ни обращать в рабов; митиленцы же, впустив победителей в город, отправят в Афины послов.
И, приняв условие, ввел Пахет войска. И с болью в душе воин Сократ наблюдал митиленцев, бежавших к алтарям и севших там в молящейся позе[84]. Но не тронули афиняне никого из них и лишь главных сторонников Спарты, олигархов, заключили под стражу, пока их участь не решит народное Собрание. Однако Салефа, скрывавшегося в городе, Пахет разыскал, пленил и отправил в Афины вместе с большей частью воинов, препоручив его Сократу.
Когда же пленника, сопутствуемого посольством митиленцев, доставили в Афины, Собрание без промедления приговорило его к смерти, и, хотя спартанец клялся и божился, что в обмен на жизнь его спартанцы снимут осаду с союзной афинянам Платеи[85], Салефа казнили, затем стали решать судьбу митиленцев.
И снова дивился Сократ, как тяжкие лишения войны, накаляя страсти, затуманивают злобой разум даже самых добродушных граждан, ибо озлобленный народ обрушил гнев на голову послов восставших; и более других негодовал и злобствовал на Митилену демагог Клеон, доказывая афинянам, что лесбосское восстание не было внезапным, а подготовлено давно, и действовали митиленцы по заранее обдуманному плану, а потому заслуживают смерти.
И, распаленное речью Клеона, никого и ничего уже не слушая, Собрание решило: всех митиленцев казнить, детей же и женщин продать как рабов…
Когда же наутро отправилась триера с приказом Пахету кончать с митиленцами, заметил Сократ смятение на многих лицах афинян, втайне сожалевших за поспешность своего жестокого решения. И, радуясь, что жива добродетель сограждан и вот-вот готова вырваться из плена остывающего зла, кинулся Сократ к друзьям, Критону и Алкивиаду, служившим в коннице афинского гарнизона, и, вовлекая в замысел друзей своих друзей, всех, кто в эту пору оказался в городе, собрал немалое число сторонников пересмотреть вчерашнее решение.
И тогда послы Митилены, заручившись поддержкой афинских гостеприимцев[86], обратились к властям, прося вторично обсудить вопрос, и архонты[87], видя, что и народ того же хочет, созвали Собрание. И, найдя оратора Диодота, бывшего в то время членом Совета Пятисот и накануне протестовавшего против казни митиленцев, Сократ с друзьями уговорили его выступить на Собрании с речью. Но первым слово взял лысоголовый Клеон и, разгневанный новым оборотом дела, сказал:
85
Платея — город Беотии; после четырехлетней осады взят и разрушен спартанцами до основания, из 480 человек гарнизона 212 спаслись, 225, оказавшись в плену, были казнены.
86
Гостеприимец — «проксен» — лицо, оказавшее гостеприимство гражданам другого государства и получившее от последнего ряд привилегий.