— Какая же может быть радость, Анит, если любому бродяге дозволено унижать достойнейших граждан!
— Уж не тебя ли кто обидел, Мелет?
— Представь себе, эта лысая образина, Сократ, выставил меня сегодня посмешищем!
И, задумавшись, сказал Анит:
— А не кажется ли тебе, Мелет, что мы слишком долго терпим словесные бредни этого софиста? Ведь для него нет ничего святого, ни богов, ни власти. Своим примером он давно развращает молодежь, а это может плохо кончиться…
И, расстроенный, сказал Мелет:
— А что мы можем? Ведь у нас теперь свобода: каждому разрешено болтать все, что ему взбредет в голову.
И сказал Анит, понизив голос:
— Но ведь и мы с тобой как граждане вольны… подать, к примеру, в суд на тех, кто возмущает спокойствие граждан…
— Да, по где мы найдем доказательства и свидетелей?
— Найдем! — уверенно сказал Анит.
— Но у Сократа много друзей, — засомневался Мелет, — да и народ ему потворствует…
— Ошибаешься, Мелет. Своим длинным языком он отвратил от себя и большинство простого люда… Совсем недавно он обвинил афинян в том, что будто бы они бездумно избирают на государственные должности недостойных людей и высмеял наше священное право — голосование!
— Что-то я не слышал об этом…
— Но ты же был в отъезде… Когда в собрании зашла речь о нехватке в Афинах лошадей, этот вздорный старик посоветовал… что бы ты думал?.. Решить вопрос голосованием и ослов превратить в лошадей!
— Какая наглость!
— Я надеюсь, теперь-то ты согласен выступить со мной против Сократа?
— Да наберем ли мы пятую часть голосов в суде? Ведь иначе нас самих присудят к штрафу, и немалому — в тысячу драхм!
— Не тревожься, — успокоил Анит. — Случись у нас неудача, я оплачу штраф за нас обоих. И третьего обвинителя подыскать я тоже возьмусь. Так как, Мелет?..
— Больно уж рискованное дело, — еще посомневался для вида Мелет.
— Скажи, Мелет, — сказал тогда Анит вкрадчивым голосом, — а не желал бы ты видеть свои прекрасные трагедии увековеченными искусной каллиграфией на сшитых вместе листах, одетых в красивую толстую кожу?..
— О! — встрепенулся Мелет. — Я давно мечтаю об этом. Но ведь это страшно дорого стоит…
— Не дороже денег, — усмехнулся Анит. — И мы тебе это сделаем…
И, вспомнив о своей победе в мусических состязаниях, вновь обрадовался Мелет, спросив Анита:
— Ты, наверно, слышал, дорогой Анит, что на празднике в Эпидавре я опять был первым из поэтов?..
— Прими мои поздравления, Мелет. Так ты согласен?..
— Видит Зевс, ты убедил меня, — сказал Мелет.
…А вскоре, сам того не желая, нажил себе Сократ и третьего врага… Случилось же это в лесхе, на Празднике Кружек в честь бога виноделия Диониса, где за широкими столами бражничали молодые афиняне и среди них друзья Сократа. И зашел у них разговор о любви, затеянный гетерой Ламией, сбежавшей от Мелета. И спросила Ламия друзей Сократа:
— Раз уж мы заговорили о любви, хотелось бы спросить, не знает ли кто из вас, как относится к этому чувству Сократ? Сама я стесняюсь задать ему такой вопрос.
И бывший среди них Критон сказал:
— Да лучше спросим об этом у самого Сократа. Ведь это он нас пригласил сюда, заметив, что «к людям достойным на пир достойный без зова приходит».
— И правильно он сказал. Так где же он сам?
— Он всю дорогу отставал, — ответил Платон, сидевший здесь же, — а когда мы остановились его подождать, велел нам с Критоном идти вперед. Но с ним остался Аполлодор…
Тут-то и явился в дверях улыбающийся чему-то Аполлодор, и Платон спросил:
— Но где же Сократ?
И, садясь на скамью, сказал Аполлодор:
— Мы почти уже дошли, как вдруг Сократ повернул назад и теперь стоит в сенях соседнего дома, а на зов идти отказывается…
— Что за вздор! — поднялся с места Платон. — Сейчас я позову его.
— Оставьте его в покое, — вмешался Притон. — Сядь, Платон… Такая уж привычка у Сократа: отойдет куда-нибудь в сторону и станет там, задумавшись. Он скоро сам явится. Не надо только мешать ему…
Тут вышел на средину лесхи хозяин ее, добродушный с виду толстяк, и громко возгласил:
— Эй, слуги! Считайте, что меня и всех этих добрых людей вы пригласили на обед, и ублажайте нас, как самых дорогих гостей! Да поживее!..
И забегали между столами слуги, загремели посудой, со стуком опускали на столешницы амфоры с вином и кратеры с водой, подкладывали в блюда кисти винограда, фрукты и оливки. И поднимались под сладкое звучанье флейт кружки с разбавленным вином и возглашали здравицы покровителю виноделия Дионису. И в этот-то разгар веселого пиршества вошел седобородый Сократ в своем поношенном, но чисто выстиранном хитоне. И дружным хором голосов встретили его друзья и, усадивши рядом с Ламией, поднесли ему кружку вина.