- Твоя хватка, Леня... Но послушай на прощание мой совет. Сейчас у тебя финишная прямая - как в спорте. Последний рывок, самый тяжелый. Ла-5 машина строгая, сложнее других. Поэтому не торопись на нее садиться. Полетай побольше на учебных, потом на боевом Як-7, а уж тогда пересаживайся. Главное сейчас - восстановить технику пилотирования по приборам, в закрытой кабине. Как почувствуешь, что можешь уверенно летать при плохой погоде и в облаках, бери в Новой Ладоге из резерва Ла-5 и прямо к нам. Встретим тебя без музыки, но всем составом. Идет?
Он молча кивнул, все понял.
Транспортный самолет монотонно гудел двумя изрядно изношенными моторами. Он летел на высоте 25-30 метров вдоль южного побережья Финского залива. Необычные пассажиры, прислонясь головами к бортовым квадратикам плексигласа, притихшие и сосредоточенные, следили за плывшей внизу землей. Каждому до мелочей знакомы эти места, штурмовки, воздушные схватки, разведка, патрулирование в ожидании врага - все это осталось позади, как уходили за крыло Красная Горка, мыс Серая Лошадь, Копорский залив, Лужская губа и Курголовский полуостров. Через десять минут самолет сделает короткую пробежку по просохшей полосе острова Лавенсари и отдохнувших пилотов обнимут боевые друзья, наскоро поделятся новостями. Прилетевшие узнают главное: за время их отсутствия никаких потерь, все живы-здоровы.
Для меня эти места под крылом родные, отзываются щемящей болью прошлого и радостью сегодняшнего дня. Уже не топчут их сапоги фашистских полчищ. Сейчас здесь копятся силы для нового, окончательного удара по врагу. И счастлив Леня Белоусов, если ему повезет. В эти минуты в кабине маленького У-2 летит он в Новую Ладогу, чтобы доказать в авиации невероятное.
Небольшой толчок, и Ли-2 с шорохом помчался по накатанной полосе. Кончился короткий счастливый отдых. Теперь там, в Бернгардовке, нас сменит изрядно поработавшая в небе старая карпунинская эскадрилья. А нам придется работать каждому за двоих - по закону дружбы. И вдруг подумалось с какой-то грустью, с тайным сожалением: "Может, зря я тогда, в феврале, воспротивился переводу в Лавенсари Тани - Рыжика и юной Бианочки... Пусть бы они работали, воевали и любили открыто своих боевых друзей. Это жизнь, и от нее не уйдешь ни в мирное, ни в военное время".
Гвардейский юбилей
Чем меньше оставалось апрельского затишья, тем больше становилась нагрузка воздушной разведки. Пришлось к внештатному разведзвену выделить еще две боевые пары. Главным объектом разведки стал аэродром Кахула (район Раквере). Четыре вылета на фотосъемку были выполнены солнечным весенним днем в конце месяца.
Фотоснимки аэродрома и прилежащей к нему местности показали большое сосредоточение авиационной техники. Но вся она размещена на удаленных от аэродрома стоянках и хорошо замаскирована. Рулежные дорожки, идущие к аэродрому, камуфлированы и частично закрыты маскировочными сетями. Для того чтобы разобраться, какие здесь типы самолетов, следовало нанести бомбоштурмовой удар. К такому же выводу пришло и командование дивизии.
- А что, если противник готовит внезапный удар по нашему аэродрому? предположил полковник Корешков.
- Владимир Степанович, тем более надо спешить. У нас семьдесят самолетов, площадь стоянки ограничена, куда ни кинь бомбу, обязательно зацепишь самолет или склад с горючим. Давайте упреждать! До темноты еще три часа - успеем подготовить две эскадрильи.
Комдив не колеблясь принял решение: пошлем не менее двадцати машин!
Для нас это было не в новинку. На закате 2-я и 3-я эскадрильи - всего 24 самолета, из которых 20 имели под крыльями по две стокилограммовые бомбы, - взяли курс на запад.
С первой группой - двенадцатью Ла-5 - летел я, вторую вел майор Карпунин. Полет на предельно малой высоте. Сумерки и заход на объект с тыла обеспечили полную внезапность. Фашистские зенитчики открыли огонь, когда бомбы уже были сброшены.
Взлетевшие четыре дежурных "фокке-вульфа", поняв свое бессилие, драпанули подальше от своего аэродрома, а мы сделали еще два захода с разных направлений и пушечным огнем закрепили достигнутое. Взрывы, клубы дыма и огня подтвердили наше предположение, а визуальная разведка выявила и типы самолетов: это были бомбардировщики Ю-87 и истребители ФВ-190.
Появление большого количества пикирующих бомбардировщиков и истребителей в этом и других местах Эстонии свидетельствовало о подготовке фашистского командования к нанесению ударов, вероятнее всего по аэродромам и тральщикам, вышедшим на траление минных полей в Лужской губе, и боевым кораблям, базирующимся у острова Лавенсари.
Наше командование тотчас приняло меры к тому, чтобы повысить готовность и боеспособность сил и средств противовоздушной обороны объектов флота.
В ожидании ответного удара фашистской авиации по нашему аэродрому Лавенсари на следующий день - это было 1 мая - с наступлением рассвета над аэродромом патрулировало звено "Лавочкиных". Мера оказалась своевременной. Противник повторил наш вариант скрытности. Шестнадцать ФВ-190, следуя по Финскому заливу на малой высоте, подошли к острову, не обнаруженные радиолокаторами. Они энергично набрали высоту с выходом на боевой курс, но мы были начеку. Бдительность зенитчиков, особенно дивизиона 37-миллиметровых полуавтоматических пушек, расчеты которых целиком состояли из девушек, оказалась на высоте. Они открыли ураганный огонь, сосредоточив его на первых двух четверках врага. Взаимодействуя с зенитчицами, звено Ла-5 заняло позицию южнее аэродрома за зоной огня.
И вот уже факелом вспыхнул один ФВ-190. Остальные, сделав перевороты, вошли в отвесное пике. Вот тут-то "слабый пол" и показал, на что способен. Каждые две батареи вели огонь по одному из вражеских истребителей: были сбиты еще два самолета и еще один из следующей восьмерки. Остальные, поспешно сбросив бомбы и не открывая огня, взяли обратный курс.
Наступила очередь "лавочкиных". Отважный и сообразительный капитан Федорин, разделив звено на пары, атаковал удирающие "фоккеры" с двух направлений и сбил еще два.
Удар был успешно отбит. Враг потерял шесть "фокке-вульфов", не поразив ни одного нашего самолета и даже не повредив взлетно-посадочную полосу. Это была первая дерзкая вылазка врага за последние полтора года, ставшая причиной того, что наш полк перебазировали на недостроенный аэродром Сескари.
Маленький круглый остров, поросший вековыми соснами, для аэродрома был совсем непригоден. Но война заставила попортить его красоту и сделать узкую полосу шириной всего 80 метров, а длиной от воды до воды - 900. Середину этой большой просеки на ширину 40 метров выложили сплошным камнем по типу мостовой. Боковые песчаные стороны закрепили глинистым грунтом, соорудили рулежки и стоянки. Вот с этого аэродрома, прозванного "неплавающий авианосец", и предстояло взлетать с большой нагрузкой.
Пришлось прервать отдых летчиков 1-й АЭ и ночным рейсом Ли-2 перебросить их из Ленинграда в Лавенсари. 2 мая мы уже сидели на своем "авианосце", убирали обломки одного самолета, соскочившего на пробеге с "мостовой" прямо в лес, помогали строителям доделывать землянки для личного состава.
Своевременным оказалось наше перебазирование. 4 мая два десятка вражеских истребителей, подлетев на предельно малой высоте к аэродрому Лавенсари, блокировали подъем в воздух 3-го гвардейского полка. Тем временем 36 "юнкерсов" были обнаружены в Нарвском заливе. Они держали курс на Ручьи, где находилось более двух десятков боевых кораблей и тральщиков. Наш полк подняли по тревоге. 1-я эскадрилья была направлена в Лавенсари, а 2-я и 3-я - отражать налет бомбардировщиков.
Два боя разгорелись одновременно: один над островом, второй над Ручьями. Упорство численно превосходящего врага было сломлено не сразу. На помощь подоспели самолеты с Лавенсари и две эскадрильи 10-го гвардейского из района Котлов. Немцы, дрогнув, начали поспешно уходить на запад. "Лавочкины" преследовали их до побережья, занятого противником. За тридцать минут воздушной схватки было сбито семь бомбардировщиков Ю-87 и пять истребителей. Наши потери во всех трех полках - четыре летчика и пять самолетов.