Потом, как полагается, был ужин, выступали наши гости - ленинградские артисты, писательницы Вера Инбер и Ольга Берггольц, журналисты Ленинграда и Балтийского флота.
Запомнился мне этот радостный, какой-то очень мирный вечер среди войны. В огромной палатке под могучими кронами тополей, несмотря на донимавшее всех комарье, более двух часов гремела музыка, лились песни.
Проводили гостей, затем начполитотдела и командующего, спокойно уже у самолета дававшего нам последние указания. И вдруг, повернувшись ко мне и как-то даже с запинкой, генерал Самохин сказал:
- А вас, товарищ Голубев, мы немножко ограбим. Заберем на повышение двух заместителей: Карпунина и Абанина. - Кашлянув, добавил: - И еще двух командиров эскадрилий, в том числе и твоего любимца Цыганова. Четырех командиров звеньев подбери сам, поедут на Дальний Восток заместителями командиров эскадрилий. Через недельку пришлем тебе и нового, летающего начштаба. Только один ваш полк имеет не летающего штабника, - сердито добавил генерал, как будто сию минуту это было важно. - Второе. Ейское училище выпустило большую группу молодых летчиков. Вам в полк даю двенадцать. С ними прилетят на стажировку командиры звеньев и заместители командиров эскадрилий - десять человек. Пять из них пошлю тебе. Срок стажировки - три-четыре месяца, после ввода в строй назначьте их дублерами на равные должности своим приказом. Ну вот... Не волнуйся, тех, кто уйдет из полка, заменим опытными офицерами.
Я молчал, темнота скрывала выражение моего лица.
- Ну? - с усмешкой спросил командующий. - Чего молчишь?
- Говорить не приходится, приказ есть приказ, - вымолвил я с трудом. Есть одна просьба: кроме летающего начальника штаба полка, замены не присылать, сами подберем замену. В том числе и на должность замполита.
Генерал хмыкнул и как будто даже слегка растерялся.
- Кого же именно на должность замполита? - вставил Сербин.
- Парторга полка капитана Ганжу, - ответил я, не задумываясь. - Ему не потребуется изучать людей, и деловые качества у него хорошие.
Сербин улыбнулся:
- Ну что ж, мы возражать не будем, давно его знаем.
- Вот что, товарищ Голубев, - уже как бы окончательно решив, сказал командующий. - Я тоже согласен. Но вот заместителем по летной подготовке мы пришлем твоего же друга по сорок первому - Героя Советского Союза капитана Татаренко. Госпиталь у него позади, чувствует себя нормально, комэском, сам знаешь, был хорошим. И еще дадим одного на должность командира эскадрильи капитана Бегуна из третьего гвардейского. Его ты тоже знаешь, летчик боевой, остальных назначай сам.
На этом и кончились ЦПУ - ценные последние указания. Мы молча глазами проводили огоньки взлетевшего самолета. Полковник Корешков сочувственно пожал мне руку.
- Давай, Василий Федорович, по домам. Утро вечера мудреней. Приезжай в штадив, и там, на свежую голову спокойно все обговорим. Сам видишь, последнее время нехватки в летунах нет. Когда-то мы брали у дальневосточников, а теперь они у нас. Пришло время, понял?
В эту ночь я долго не мог уснуть, все ворочался на скрипучей солдатской койке. Радость дня как ветром смахнуло. Думал, перед операцией подшлифуем всех под один "блеск" и покажем фашистам кузькину мать, а что вышло? Во многом - начинать с нуля. Да и ребята, те, что на повышение, вряд ли обрадуются. Примут как обиду - привыкли к полку. Еще в русской армии перевод из гвардейцев был как наказание. Кого же кроме названных командующим я должен "наказать"? Все дороги, как пальцы на руке, в каждого вложена часть души. А главное, где взять силы самому? Четвертый год без отдыха, сердце пошаливает, после каждого вылета вновь боль под ложечкой, и нервы на пределе. А ведь для того чтобы в короткий срок подготовить столько училищных новичков, поднять их до уровня уходящих, да что там "до уровня", хотя бы "до плеча", сколько нужно усилий! Конечно, Татаренко и Бегун - летчики отличные, но и для них теперь каждый человек тут новый. Нужно время, а где его взять? Хоть бы эта операция немного запоздала... С этим желанием я и уснул под утро.
Существует русская пословица: "Шила в мешке не утаишь". Да и не было надобности скрывать намечавшиеся в полку перестановки. К вечеру следующего дня все было уже известно. Самое ужасное - неизвестность. Она, как призрак, следует за человеком, какой бы волей он ни обладал. Поэтому в тот же день в штабе дивизии все было решено - кого куда. После ужина на совещании личный состав полка был поставлен в известность о происшедших переменах. Помнится, я очень тщательно готовился к выступлению, потому что от того, как его воспримут, поймут необходимость этих перестановок, зависела четкость намеченных мероприятий.
Не скрывая волнения и озабоченности, я напомнил товарищам прошедшие боевые годы, когда боевая обстановка, потери порой полностью меняли руководящий состав полка и эскадрилий. Но боеспособность наша не падала. У войны свои законы, у людей - сознательность и воля. Сейчас полк силен, как никогда. Все на своем месте, каждый соответствует занимаемой должности. Многие достойны повышения. Но даже в нынешней благоприятной обстановке перестановка кадров оказалась необходимой, хотя и по иным причинам. Развертываются новые части, растут наши Вооруженные Силы. Еще не разгромлен японский империализм, и миллионная армия стоит у наших границ на Дальнем Востоке. От нас берут на повышение девять офицеров-гвардейцев, прошедших прекрасную школу, имеющих боевой опыт. Все это - для пользы дела, для нашей общей победы.
В наступившей тишине прозвучали фамилии Абанина, Тарараксина, Карпунина, Цыганова, Петрухина и четырех командиров звеньев, аттестованных на заместителей командиров эскадрилий.
- Командование и вся наша гвардейская семья полка, - сказал я и, чувствуя комок в горле, уже не мог глядеть на сидящих впереди, - надеются, что уходящие от нас боевые друзья на новом месте не уронят звания гвардейца... Пожелаем им успеха.
Переждав аплодисменты, подтверждавшие добрые напутствия, назвал прибывающих: начальник штаба - летчик-истребитель подполковник Михаил Сергеевич Панфилов; заместитель командира полка по летной части - отважный воздушный боец Герой Советского Союза гвардии капитан Дмитрий Митрофанович Татаренко; командир первой эскадрильи - гвардии капитан Григорий Федорович Бегун; а замполит - гвардии капитан Андрей Фомич Ганжа. Эскадрилью Цыганова примет наш отважный и неутомимый замкомэска капитан Антон Ильич Федорин.
Снова грохнули рукоплескания - назначение командира 3-й было безошибочным. Антон, как попросту звали все Федорина, покраснел, опустив голову, будто выслушивал упреки за какую-то провинность. На самом деле он в душе жалел уезжавшего Цыганова. Но я-то знал - эскадрилья, которой мне и Петру Кожанову пришлось командовать в самые тяжелые времена и где выросло семь Героев Советского Союза, вновь в крепких руках.
На все освобождающиеся должности были назначены самые достойные офицеры полка. Затем я сообщил о скором прилете новичков и сжатых сроках подготовки, усилиях, которые потребуются от каждого из нас. Война не отпускает времени, впереди - освобождение Эстонии.
Пертурбация не нарушила рабочего ритма полка. Летчики несли дежурство, поднимались по тревоге отражать наскоки противника, вылетали на боевые задания и упорно тренировались, совершенствуя боевую выучку. Особенно успешно продвигался вперед майор Белоусов, без устали работавший над техникой пилотирования в разных условиях боя. На удивление всем, его протезы "оживали", как выздоравливающие от ревматизма ноги.
После совещания буквально по пятам в мою землянку вошел майор Карпунин.
- Разрешите, товарищ командир, по личному вопросу?
- Давай поговорим, Евгений Иванович, садись к столу. Лицо майора за эти сутки осунулось, посерело. Такого даже