Глаза Фелисы привыкли к полумраку, и она различила печальное лицо Алекса.
— Это долгая история, принцесса. Думаю, она вас вряд ли заинтересует.
— У меня есть время.
— Столько времени, сколько потребуется, чтобы выслушать ее, нет ни у кого на свете. — Он легонько сжал руку Фелисы. — Но мне было очень приятно, что вы заинтересовались моей судьбой настолько, чтобы задать этот вопрос. Спасибо.
Он убрал руку и принялся за десерт. В это время вернулся официант, чтобы оставить счет и снова зажечь свечу. В ее колеблющемся свете лицо Алекса уже стало прежним — спокойным и беззаботным. Но больше Фелису было не обмануть.
Они в молчании допили кофе. Принцесса рассеянно ковыряла ложечкой пирог, не в силах съесть больше половины.
Когда они уже вышли из ресторана и шагали по ночному городу к часовой мастерской, Алекс спросил:
— Скажите, принцесса, какое у вас самое счастливое воспоминание детства?
— Вы серьезно?
— Абсолютно. Я хочу убедиться, что хоть когда-нибудь в жизни вам было весело.
Фелиса фыркнула и отвесила ему шутливый подзатыльник — в таком стиле она иногда общалась со своими братьями.
— Для такого симпатичного парня вы жуткий зануда.
— Хорошо хоть, вы считаете меня симпатичным, — хмыкнул Алекс, потирая затылок. — Так я дождусь ответа или нет?
Фелиса задумалась, глядя на большие южные звезды. Не сговариваясь, они с Алексом выбрали самый долгий и кружной путь до мастерской: маленькими улочками, хитроумно переплетающимися между собой. Много счастливых воспоминаний пронеслось перед мысленным взором принцессы, и она с трудом выбрала из них одно.
— Я помню, как мама читала нам на ночь сказки, мне и Маннесу — разница между нами всего два года, — когда мы были детьми. Но Кандидо, хотя и был уже подростком, тоже приходил. Нам не надоедало по много раз слушать одни и те же истории — это был своего рода ритуал. — Фелиса почувствовала, что глаза ее наполняются слезами от воспоминаний детства. — А когда мама уходила, мы частенько продолжали читать с фонариками, накрывшись одеялами с головой… Я очень рано научилась читать, года в четыре, и к шести уже вовсю перечитывала книги, которые мама привозила из своих поездок, — про Робин Гуда, Маленького принца, Винни-Пуха… Мама и не подозревала, что дети не сразу засыпают после ее ухода. Она наивно полагала, что, раз мы послушали сказку на ночь, нам незачем читать самим. А вот нянюшка была подозрительнее. Однажды она поймала моих братьев за ночным чтением…
— Мне кажется, вам все-таки стоит забрать себе ту книгу сказок, принцесса.
— Может, я так и сделаю.
Они помолчали, наслаждаясь звуками южной ночи и то и дело останавливаясь полюбоваться старинными зданиями готического квартала. Часы на ратуше пробили один раз, напоминая Фелисе, что ее день рождения уже закончился.
— А ваша мама читала вам на ночь? — спросила она.
— Она не умела читать, — еле слышно ответил Алекс. — Но она прекрасно рассказывала… В том числе и сказки.
— Она еще жива?
— Нет, моя мать умерла много лет назад.
— Но вы до сих пор тоскуете по ней…
— Конечно, тоскую. Иногда я даже слышу перед сном ее голос, рассказывающий арабские сказки. Страшноватые, знаете ли, но мне они нравились.
— Она была родом с Востока?
Это могло бы объяснить его смуглую кожу и изящное телосложение, подумала Фелиса. Но ничуть не удивилась, когда Алекс покачал головой.
— Хотите верьте, хотите нет, но она была родом из Леона. Но моему отцу приходилось много странствовать, он бывал на Востоке и оттуда привез множество сказок. Они скрашивали досуг моей матери, когда отец был в отъезде… — Алекс повернулся к принцессе. — А какая была ваша любимая сказка?
— Гмм… Даже не знаю, мне нравились многие. Может быть, «Спящая принцесса» или «Башмачник и эльфы»… Хотя еще остаются «Новое платье короля», и «Проклятый рыцарь», и «Принц-лягушка»…
Алекс резко остановился.
— «Проклятый рыцарь»? А это про что? Никогда не слышал такой сказки.
— Странно, — удивилась Фелиса. — Я думала, ее знают все леонские детишки. Может, вы просто забыли?
Алекс потянул ее за руку и усадил на скамейку на автобусной остановке. Вокруг не было ни души — транспорт давно перестал ходить. Напротив, через улицу, находилась часовая мастерская, окна на втором этаже были темные.
— Расскажите, пожалуйста. Я совсем ее не помню.
Фелиса в раздумье откинулась на спинку скамейки.
— Ну, там говорилось о рыцаре, который жил давным-давно. Больше всего в жизни он ценил честь и деньги. Он готов был на все, лишь бы попасть в милость к королю и получить от него титул и земли для своей семьи…