— Как, ты говоришь, она называется?
— Песчаный дракон.
Принц хмыкнул и нахмурился. Это происшествие нравилось ему всё меньше.
— Это что, какая-то идиотская шутка? — проворчал Тор. Принцы, вместе с воинственной тройкой, стояли в углу тронного зала Одина, а вокруг толпились десятки гостей, и играла весёлая музыка. Это был праздник зимнего равноденствия — пьяный и шумный. — Или угроза?
— Возможно, — ответил Огун, перекрикивая музыкантов и голоса других пирующих. — Этих змей полно в пустынях на юге Ванахейма, они не ядовиты, но у них огромные зубы и сильные челюсти. Взрослая змея может запросто сожрать овцу или ребёнка, и всегда находится в процессе охоты, поэтому их прозвали драконами.
— Подбросить представительнице драконьей династии отрубленную голову «дракона» — показательный жест, — кинул Локи, и собственное умозаключение показалось ему зловещим знаком. Кто мог это сделать и что хотел донести? Может, это просто идиотский розыгрыш от кого-то, кому Сибилла чем-то не угодила в Ванахейме, а может обещание расправы от того Ордена почитателей смерти, о котором Бана рассказал Одину вчера?
Принц не знал.
Это было странное и пугающее происшествие, но, что бы оно не означало, Локи боялся.
А что, если в следующий раз в покоях Сибби окажется живая змея? А что, если кто-то отравит её вино, или убийца прикончит охрану и проберётся в спальню ванахеймки глухой ночью? От этих мыслей у царевича раскалывалась голова, а мозг напоминал жареное яйцо — он не мог сосредоточиться ни на чём конкретном, поэтому чувствовал раздражение, которое пытался запить элем, но безуспешно. Его разум зудел дюжиной догадок и страхов, словно жгучий комариный укус, и Локи никак не удавалось перестать его расчёсывать, отрешиться и расслабиться.
Да разве он мог расслабиться?!
Сиб была самой важной частью жизни принца, её центром и светом. Он не мог допустить, чтобы с ней что-то случилось, как и позволить кому бы то ни было запугивать его принцессу идиотскими фокусами с отрубленными головами и мёртвыми гадами. Проклятье! Когда Локи узнает, кто это затеял, то сделает всё, чтобы этот долбаный шутник получил своё — эта женщина принадлежит ему, и асгардиец никому не позволит ей навредить. Никому. Принц был так зол, что готов был выпотрошить этого ублюдка собственными руками.
Впрочем, сегодня злился не он один.
— Я говорил Одину, что так и будет! — прорычал Тор. Он ещё не был пьян, но шел к этому, ведь выпил уже полдюжины кружек и не собирался останавливаться. — Он спустил на тормозах первое покушение, а я говорил, что скоро случится и второе! Это просто вопрос времени, но этот старый дурак мне не поверил!
— Ну, это трудно назвать покушением, скорее чей-то злой шуткой. Я почти уверен, что это дело рук кого-то из ванахеймского дворца. Ну, знаете… кто-то не в восторге от помолвки, но слишком труслив, чтобы возражать открыто. Говорят, у короля Ванахейма крутой нрав, — Фандрал пожал плечами. Локи знал, что привычка наследника поносить отца прилюдно, сильно беспокоила его соратника, но сегодня младшему сыну Одина было не до этого.
Ему не было дела ни до проклятого пира в честь зимнего равноденствия, ни до гостей, которые собрались в тронный зал его отца, чтобы напиться и пировать до самого рассвета. Через несколько часов эта жеманная публика превратится в стадо пьяниц, но пусть. Все эти тупицы пили и танцевали, набивали животы и смеялись над идиотскими шутками друг друга, празднуя день, который много тысячелетий назад их предки почитали как последний луч света перед долгой и холодной ночью, но Локи почти никого не замечал, ведь его взгляд беспокойно скользил по залу, разыскивая в этой пёстрой толпе лишь одно лицо.
Лицо той, кого он любил больше всех на свете.
Сибилла…
Принцесса, с кубком в руке, неторопливо двигалась от гостя к гостю: она была одета в тёмно-багровое платье с золотом — закрытое до самого ворота, с крупными накладками на узеньких плечах, к которым крепилась длинная накидка вроде тонкого шлейфа. Её тёмные волосы были собраны на макушке, открывая царственно изящную шею, и Локи не мог отвести от своей ванахеймки глаз, ведь её было трудно не заметить, а ещё труднее — перестать на неё не смотреть.
Чёрт, как она могла быть такой красивой?
В глазах асгардийца Сибилла оставалась прекраснейшей женщиной из всех, и он никак не мог заставить себя перестать ею любоваться. Она ступала, словно по облакам, и Локи не верил, что эта красавица действительно принадлежит ему — чем он это заслужил? Проклятье, она слишком хороша для него! Слишком чиста. Слишком красива. Асгардиец пытался не пялиться на принцессу при всех, но у него это плохо получалось, ведь всякий раз, когда изящный силуэт Сиб выныривал из толпы гостей, Локи просто не мог удержаться от соблазна взглянуть на неё хотя бы мельком. Вот и теперь, когда царевич машинально обвёл присутствующих взглядом и наткнулся на свою ванахеймку, ему понадобилось собрать всю возможную силу воли, чтобы перестать смотреть и снова сосредоточиться на разговоре внутри своей компании.
— Нет, Локи прав, это точно какой-то жест! — тем временем сказал Тор, и младший принц немного удивился, что наследник с ним согласился, ведь после той ссоры в покоях Фригги они почти не разговаривали. — Тот жирный посол сказал, что сундук собирали слуги, а потом… Ага! А потом он несколько раз стоял без охраны, так что, сунуть голову мог кто угодно. Не обязательно ванахеймец. Я сомневаюсь, что кто-то из дворца Ралларда осмелился бы на такое!
Тору нравился ванахеймский владыка, Локи это знал. Первенец Одина восхищался его свирепостью и воинским талантом, а жесткость, с которой правил Раллард, казалась ему наилучшим способом держать подданных в узде и послушании. Наследник Асгарда считал, что они с королём Ванахейма — одного поля ягоды, но если отмести стремление к кровопролитию и войне, между ними не было ничего общего.
Например, при всей легендарной жестокости Ралларда, его вряд ли можно назвать дураком, ведь Локи искренне считал, что брат Сибиллы весьма одарён интеллектуально. Да, король Ванахейма умён и достаточно расчётлив, в то время как Тор вёл себя как инфантильный идиот — почти всегда и во всём. Наследник Всеотца горазд махать молотом и не дурак подраться, но чтобы подобно Ралларду вернуть себе корону и суметь сохранить власть, нужно вести себя разумно, а Тор никогда этого не умел.
— Да, зря мы отпустили эту трусливую крысу так быстро… — недовольно крякнул Вольштагг. — Это могло быть дело его рук. Я часто выпиваю с парнями из охраны ванахеймских купцов в торговом квартале: большинство из них служили в войске твоего будущего шурина, Тор, и знают много подковёрных историй этой ненормальной семейки… Говорят, твоя нареченная и Бана ненавидят друг друга, как кровные враги. Кажется, раньше этот посол был на стороне прежнего короля, но после его поражения переметнулся на сторону победителя, и с тех пор они с Сибиллой не в ладах. Они много раз ссорились при свидетелях. Бана даже хвалился, что однажды найдёт способ её прищучить.
Локи хорошо знал о вражде Сиб с тем жалким слизнем — принцесса много раз говорила о том, что больше всего на свете желает увидеть его выпотрошенную тушу, подвешенную над городскими воротами, но асгардиец благоразумно оставил слова Вольштагга без ответа. Он не собирался делиться тем, о чём они с Сибиллой говорят наедине.
Думая об этом, Локи снова поднял взгляд, надеясь увидеть свою принцессу, но она уже исчезла в толпе.
Тор фыркнул.
— Да ладно! Если бы этот жалкий трус знал, что в том сундуке лежит что-то подобное, то на милю бы к нему не подошел!
Блестящее умозаключение. Локи был с ним согласен, а Огун добавил:
— Да, это так, Бана всегда был труслив.
— Ты его знал, когда жил в Ванахейме?
— Нет, но много о нём слышал. Его называли Бана-Лёгкая-Присяга — за то, что этот толстяк меняет господ легче, чем сморкается. Когда мы с отцом и братом дрались на стороне Ралларда, этот кретин нанял две тысячи опустошителей из других миров, чтобы взять нас в кольцо, но у него ничего не получилось, ведь эти хитрые ублюдки взяли деньги наперёд, а потом не пришли. И это правда, что они с Сибиллой ненавидят друг друга.