— У него слишком много забот. О Ванахейме, о Мидгарде, о судьбе Асгарда и о вас с Тором. Особенно о вас с Тором.
— А что с нами не так? — принца не особо интересовали заботы отца о них с братом, но он знал, что мать ждёт этого вопроса.
Царица склонила голову.
— Всеотец устал… Он заботиться о девяти мирах так долго, сынок. Он правил Асгардом задолго до нашей свадьбы и появления на свет вас, наших драгоценных мальчиков, и почти никогда не отдыхал. Ваш отец хочет скорее передать свои заботы новому царю, погрузиться в сон Одина и наконец-то отойти от дел, но он не может сделать этого сейчас, ведь его заботит столько всего!
— Неужели?
— Он боится за Тора, ведь твой брат, возможно, ещё не готов править. Боится не увидеть внуков, ведь ты знаешь, что наследник и ванахеймская принцесса никак не найдут общий язык… — Фригга устало вздохнула. — Меня тоже это беспокоит, Локи. Иногда мне кажется, что они совершенно не походят друг другу, и я боюсь сделать непоправимую ошибку, дав согласие на этот брак! С другой стороны, если я помешаю свадьбе, то это испортит отношения с Ванахеймом, и твой брат получит сильного врага, не успев взойти на трон.
— Он получит войну. Но разве Тор не этого хочет? — вяло спросил Локи.
Какое ему дело до правления его брата? Если этому идиоту так хочется позвенеть оружием, то пусть, принцу на это плевать.
— Он молод, и поэтому горяч, — сказала царица. — Ему не хватает мудрости и сдержанности, но однажды это пройдёт. Он ещё станет царём, который нужен Асгарду.
— Жду не дождусь.
— Но до той поры я бы хотела, чтобы ты помогал брату советами и направлял его порывы в нужное русло.
— Разве я не занимаюсь этим, сколько себя помню? — съёрничал Локи. Ему до смерти надоели разговоры о Торе, и он начинал злиться на мать.
Фригга посмотрела на сына с печальной улыбкой.
— И мне бы хотелось, чтобы ты занимался этим и впредь… Мы – семья, милый. Что бы ни случилось, мы любим тебя, твой брат любит тебя, а любовь – это самое важное, что есть в этом мире. Помни об этом.
Локи не смотрел на мать, его взгляд гулял по пейзажу за окном: принц рассматривал небо, море, горы, но в то же время не видел ничего. Любовь… Где была эта любовь, когда Всеотец избрал в наследники любимого первенца, а не того, кто был более достоин короны? Когда он, Локи, всю жизнь вынужден прикрывать задницу своего брата, получая взамен лишь надменность и презрение – это тоже любовь? К чёрту!
Принцу прилично надоел этот разговор, поэтому он был рад, когда в дверь постучали, а потом в комнату вошла первая дама его матери, леди Мола.
— Мадам, — фрейлина присела в вежливом реверансе. — Пришла портниха с образцами тканей. Просит вашей аудиенции.
— Пусть подождёт.
— Не стоит, — вмешался Локи. Он знал, что Фригге хочется поговорить о семейных ценностях немного дольше, но принц воспользовался возможностью избежать продолжения разговора и поднялся с кресла. — Я всё равно собирался идти, у меня есть дела. Спасибо за твоё время, мама.
Фригга посмотрела на сына почти с осуждением. Царевич чмокнул её в щеку и быстро направился к двери, радуясь, что ему удалось уйти раньше, чем мать вывела его из себя, и он успел наговорить того, о чём впоследствии пожалеет. Такое уже случалось, причём не раз. Бывало, Локи терял над собой контроль и вёл себя с царицей слишком грубо: например, когда было объявлено о коронации Тора, он сказал, что жалеет о том, что ему достались такие родители, и ни с кем не разговаривал около двух недель. Принц знал, что этим причинил матери ужасную боль, но он так и не извинился за свои слова – он никогда не извинялся. Не извинился бы и в этот раз, ведь был уверен, что его злость полностью справедлива, поэтому уйти и этим предотвратить скандал казалось Локи самым верным из решений.
Он покинул чертог Фригги через коридоры для слуг: принц решил не спускаться по главной лестнице, ведь там он мог наткнуться на отца или брата, а Локи не хотел видеть ни одного из них. Он выбрал другой путь. Царевич покинул дворец через одну из боковых дверей и вышел к плацу, неподалёку от казарм. Там как раз шли занятия по фехтованию: две дюжины новобранцев ожесточено месили друг друга затупленными учебными мечами под бдительным присмотром командира. Воздух звенел от лязга металла, грохота сталкивающихся доспехов и криков воинов, и в такой атмосфере меньше всего Локи ожидал услышать громкий женский смех, который раздался у него за спиной.
Принц недоумённо оглянулся и то, что он увидел, заставило его сжать зубы. В двадцати футах от него, в тени высокого зелёного живоплота, Локи рассмотрел своего брата в окружении трёх хохочущих девиц. Хорошенькие и юные, в лёгких пёстрых платьях, вместе они представляли собой бесконечно привлекательную картину, но их вид заставил принца насторожиться – и не потому, что он никогда не видел Тора в компании дам, а потому, что этими дамами оказались фрейлины Сибиллы.
Локи узнал симпатичную зазнобу Фандрала, её темноволосую подругу и Лару – как же без неё. Они обсели наследника со всех сторон и звонко смеялись над какой-то глупой историей, которую он им рассказывал. Но, где их госпожа? Сиб рядом с ними не было. Это показалось принцу странным, и он обеспокоенно посмотрел по сторонам, а пока Локи осматривался, случилось то, чего ему хотелось меньше всего.
Его заметили.
— Брат!
Дерьмо!
Принц сжался. Тор махал ему рукой, и поскольку было уже поздно делать вид, что Локи его не услышал, ему пришлось махнуть в ответ и подойти ближе.
— Здравствуй, братец, — холодно кивнул царевич. — Дамы.
Фрейлины робко приветствовали его в ответ. Но, где же их принцесса?
— Куда ты запропастился? — поинтересовался наследник. — Я не видел тебя целую вечность.
— Ты преувеличиваешь. Мы виделись пару дней назад, на пиру.
— Разве?
— Ты бы помнил об этом, если бы выпил меньше эля, — уколол Локи. В тот вечер его брат знатно надрался, впрочем, как всегда.
Фрейлины захихикали. Тор виновато развёл руками и улыбнулся.
— Ты прав! Но, кстати, об эле. Я как раз рассказывал дамам о том забавном случае с Вольштаггом, помнишь? Когда он поспорил, что сможет сам осилить целый бочонок.
Да, Локи хорошо это помнил, только в его памяти эта история осталась не забавным случаем, а примером редкостного идиотизма наследника и его придурковатых друзей.
— Когда его так развезло, что он уснул, свалился вниз головой и едва не захлебнулся элем? — спросил принц. Если бы в тот день младший сын Одина не отправился обыскивать все кабаки города в поисках своего брата и не вытащил рыжую тушу Вольштагга из бочонка до того, как тот утонул, теперь в Асгарде было бы на одного недоумка меньше.
Тор рассмеялся. И почему он считал это смешным? Содержимое головы брата всегда было для Локи загадкой.
— Да, именно! Ох, вы бы это видели! Тут он лакает прямо из бочонка, а тут из этого бочонка торчат его ноги. Я в жизни так не смеялся. Вот была потеха!
— Вы умеете веселиться, мой принц, — хихикнула Лара и посмотрела на Локи так, словно он был вишенкой на торте, которая вот-вот сама прыгнет ей в рот. Принц подозревал, что, льстя Тору, она пытается заставить его ревновать, но ему было плевать.
— Лучше славной битвы может быть только славный пир, милая леди Лара, — сказал наследник. — На пирах во дворце всегда случается что-то забавное. Даже странно, что прошлый прошел без происшествий.
— Почему же без происшествий? После полуночи случилась драка, вы не помните? — напомнила Игрид. Локи не знал о драке, ведь он покинул веселье около одиннадцати, а Тор – действительно ничего не помнил, потому что был вусмерть пьян.
Наследник недоуменно уставился на светловолосую ванахеймку.
— Разве? Вы меня не дурачите?
— Я бы не посмела, — кокетливо заверила его Игрид.
— И, кто же дрался?
— Вы, мой принц.
Тор недоверчиво прищурился. Несколько мгновений фрейлина и наследник смотрели друг на друга в полном молчании, а потом компания взорвалась смехом. Тор хохотал так, что его лицо стало красным, и в другой день Локи наверняка посмеялся бы вместе со всеми, но, чёрт, он так устал… Если пьяная выходка Тора показалось ванахеймским девицам просто забавным исключением, то для его брата такое поведение было суровой обыденностью. И она вовсе не казалась ему смешной.