Да, принц действительно стал скрываться от всевидящего Хранителя Биврёста чаще, чем обычно, но не потому, что затевал какую-нибудь проделку. Всё было гораздо прозаичнее, но не менее сложно, ведь Локи использовал магию всякий раз, когда оказывался наедине с Сибиллой.
Он отводил взор Хеймдалля, когда они были в библиотеке, на пиру, в тоннеле, и ещё несколько раз, когда это требовалось, чтобы их маленькая тайна осталась только между ним и принцессой. Локи делал это, и будет делать до тех пор, пока это нужно, и ему плевать на то, что думает Хранитель.
— Я не обязан перед тобой отчитываться, — кинул принц. — То, чем я занимаюсь, это моё дело.
— Верно, твоё. И ты не обязан мне докладывать, — согласился Хеймдалль.
— Тогда, что тебе от меня нужно?
— Я хотел сказать, что был не прав в том, что касается тебя, сын Одина.
Локи показалось, что он слышался. Не прав? Случаи, когда кто-то признавал свою вину перед ним, царевич мог посчитать на пальцах, поэтому это было последнее, что он ожидал услышать сейчас. Но самолюбие велело ему держать лицо.
— О чём это ты?
— Я напрасно обвинил тебя, Локи. Я думал, что те иллюзии – твоих рук дело, но я ошибался.
Ох, неужели?
— Любопытно, что заставило тебя это признать, Хранитель?
— Один из стражников принцессы Сибиллы.
— Что? При чём здесь… — не понял принц, но Хеймдалль продолжил быстрее, чем он успел закончить.
— Я лично опросил каждого стражника, который нёс службу во дворце во время, когда сработала тревожная сирена. Мне казалось, так я смогу узнать что-то полезное, и не ошибся. Тот парень сказал, что в то утро он с напарником был в саду, пока принцесса и наследник гуляли вместе, а когда случилась тревога, он проводил дам Её высочества в покои.
Вот, чёрт… Локи показалось, ему стало трудно дышать, но он слушал Хранителя, как ни в чём не бывало. Тот добавил:
— Только фрейлин. Не её саму. И когда я спросил, куда девалась сама принцесса, он сказал, что ты увёл её другим путём… Так что, я знаю, чем ты занимался, когда сработала сирена, сын Одина. Та иллюзия – дело не твоих рук, это точно.
Принц не знал, что сказать. В минуту, когда он думал, что жизни Сибиллы что-то угрожает, он не задумывался над тем, что уводит её на глазах у полдюжины свидетелей, тогда это не имело значения. Но теперь… Рот Локи стал сухим, а язык – не послушным. Как он сможет объяснить своё решение? Царевича взяли за яйца, и он изо всех сил пытался придумать, как выкрутиться, и не мог. Когда дело касалось Сибиллы, повелитель обмана становился полным кретином, и его мозг отказывался работать.
— Я… Кхм. Я…
— Это мудрое решение, признаю, — но Хеймдалль, казалось, не слушал его. Он просто продолжал говорить. — Будь это ётуны воплоти, или что-то похуже, то толпа фрейлин привлекла бы к ней внимание, да. Ты поступил верно, только не пойму, почему ты не сказал об этом сразу?
Локи ощутил, как железная хватка на его яйцах стала слабее, и это немного привело его в чувства. Многие сотни лет жизни бок о бок с Тором научили его многим любопытным вещам, и одной из них было понимание того, что лучшим способом защиты является атака. Поэтому принц сердито поджал губы и ответил:
— Почему для того, чтобы мне поверили, я должен оправдываться? Проклятье! Я принц крови, или какой-то оборванец? Почему слово каких-то стражников весит больше моего?!
— Мне жаль, Локи, — сказал Хранитель.
— Тебе жаль? Последние несколько недель во дворце даже последняя кухонная девка смотрит на меня так, будто я пожираю младенцев, а тебе жаль?
— Я сожалею о своих словах, но случившегося не воротишь.
— Мой отец знает? — осторожно спросил царевич.
— Да. Я сказал ему.
Локи сдержанно кивнул. Он надеялся, Один воспримет его решение насчёт Сибиллы лишь как заботу о союзе между Асгардом и Ванахеймом, и ничего больше. И тем более не станет спрашивать, каким путём воспользовался принц, чтобы доставить Сиб в её покои в полной безопасности.
А на то, что Всеотец извинится за свои сомнения насчёт сына, Локи как раз не надеялся! Это было сродни ожиданию милости от медведя или благоразумия от Тора, но плевать.
— Значит… — царевич ловко увёл разговор в сторону. Ему не хотелось фокусироваться на принцессе, ведь когда речь заходила о ней, он плохо себя контролировал и совершал странные поступки. — Раз теперь ты знаешь, что я не причастен к этому дерьму, то, что ты обо всём этом думаешь?
— Что у Асгарда завёлся могущественный враг, — сказал Хранитель.
— Почему ты думаешь, что это враг?
— Враг или нет, но я буду считать его таковым, пока не увижу обратное. Магия, свидетелями которой мы стали, опасна. Наших стражников водят за нос, как младенцев.
Да, это так. Локи нахмурился. Эта ситуация казалась ему странной.
— С другой стороны, он никому не причинил вреда.
— Пока не причинил.
— Думаешь, всё идёт к этому?
— Может, да, а может и нет. Но Тор прав, кто-то прощупывает нашу оборону. Это тревожный знак, Локи. Мы должны быть готовы ко всему, — зловеще предрёк Хеймдалль.
Они миновали амбары и кузницы, и вышли к разветвлению: прямая дорога вела ко дворцу, а та, которая сворачивала влево – к обсерватории. Здесь их пути должны были разойтись, поэтому принц и Хранитель остановились, чтобы закончить разговор. Отсюда открывался захватывающий вид на золотой дворец Одина, который в розовых лучах уходящего солнца, казалось, сиял изнутри: величественный, прекрасный и огромный, он возвышался над гордом и гордо тянулся к темнеющим небесам.
Локи глядел на дворец и ощущал, как что-то скребёт в его груди. Как бы он не относился к решениям отца, придворным и Асгарду, это был единственный дом, который он знал, у него никогда не было и вряд ли будет другой. А теперь кто-то могущественный подбирался к нему, и принц ничего не мог с этим поделать. Он не мог его защитить.
— Что нам делать? — спросил Локи. Он действительно не знал.
Хеймдалль тоже задумчиво рассматривал дворец. В его золотых глазах мерцал свет тысяч миров.
— Прежде всего, нужно проверить порталы в горах. Особенно на Большом поясе. Фандрал был там перед последним пиром, но он не сведущ в магии и, возможно, не сумел рассмотреть её следы.
— Намекаешь на то, что мне придётся отправиться туда самому? — Локи скрестил руки на груди.
Хранитель кивнул.
— Было бы не лишним. Я уже озвучил эту мысль царю, так что, если ты решишь сделать это, то он будет не против.
Принц поджал губы. Откровенно говоря, ему не хотелось покидать дворец: поездка в горы займёт несколько дней, а Локи не хотел оставлять Сибиллу надолго. Разве ему удастся взять её с собой, но он понятия не имел, как это сделать, не вызывая подозрений.
Царевич вздохнул.
— Ладно. Я подумаю над этим.
— Я ищу ответы в других мирах, — сказал Хеймдалль. — Обыскиваю их один за другим, смотрю глазами сотен существ, но пока я не нашел ничего полезного. Мои поиски могут продлиться не один месяц, так что я буду рад, если ты мне поможешь.
— Если я что-то разузнаю, то скажу тебе, — пообещал Локи. Он говорил правду.
Хранитель кивнул.
— Да будет так. А теперь, я предвижу, тебе пора уходить? Спешишь на ужин со своей матерью, я угадал?
— Да, и я скоро опоздаю, — признал царевич. Если честно, ему не хотелось идти к царице, ведь она наверняка снова начнёт его поучать, но он не смог отклонить её приглашение, как ни старался – Фригга была непреклонна. Он дважды писал ей записки с извинениями за своё будущее отсутствие, но посыльный приносил письма с приглашением снова и снова, пока Локи, наконец, его не принял.
Его мать была той ещё упрямицей. Царевич понятия не имел, что она задумала на этот раз, но внезапные приглашения к ужину от Фригги в последнее время стали тревожным знаком. Все самые отвратительные новости он получал на грёбаных семейных ужинах.