Возвращаться в Англию без всех образцов, не говоря уж о корабле, было само по себе плохо. Но в августе 1701 года, оказавшись в Лондоне, Дампир выяснил, что Джордж Фишер резко настроил против него английское общество, обрушив на бывшего пирата такой град обвинений, что Адмиралтейство сочло необходимым подвергнуть Дампира военному суду и провести дознание по поводу потери корабля.
Дампир защищался как мог. Он собрал свидетелей, которые подтвердили, что Фишер замышлял бунт на корабле. Он не пренебрег и грязными методами, обвинив Фишера – никто не знает, насколько справедливо, – в содомии с двумя юнгами во время плавания (пираты в определенной степени терпимо относились к гомосексуализму, но на флоте это было категорически неприемлемо). Фишер, со своей стороны, заострил внимание на личности Дампира, заявив, что он трус и подлец. Он также выдвинул обвинение против Дампира в убийстве одного недовольного члена экипажа, на время запертого в каюте, хотя тот человек умер через десять месяцев после отбытия наказания. К чести судей, надо сказать, что они отвергли это и другие обвинения, в том числе в халатности, по которой затонул «Робак». Но они не могли стерпеть избиение тростью Фишера, офицера флота, и объявили Дампира виновным в «очень грубом и жестоком обращении» со своим первым помощником. В виде наказания ему запретили занимать должность командира любого корабля Королевского военного флота и назначили штраф в размере трех годовых жалований.
Уильям Дампир попытался стать респектабельным джентльменом, но из этого ничего не вышло. Он остался таким же нищим, как был, вдобавок изгоем в светском обществе. Сорокадевятилетнему натуралисту оставалось одно – вернуться к пиратству.
Время, в которое жил Дампир, может показаться весьма далеким от нас, но этические проблемы, которые он поднял, остаются актуальными и в наши дни. Во-первых, научное пиратство не закончилось в 1700-е годы. Более того, характер полевых исследований, которыми занимался Дампир, в известной степени сейчас представляет даже бо́льшую опасность, чем несколько веков назад.
Множество натуралистов за эти годы погибли во время работы. Большинство стали жертвами малярии, желтой лихорадки и прочих болезней, но из тех, кого укусила ядовитая змея, затоптал слон, растерзал ягуар, кто погиб под оползнем или случайно отравился, тоже можно составить внушительный список. Ученых и убивали. В 1942 году британский биолог Эрнест Гиббинс, изучавший в Уганде заболевания, передающиеся через кровь, на своем автомобиле попал в засаду и был заколот воинами местного племени, которые решили, что он ворует у них кровь «для колдовства белого человека». Сотрудник полиции позже сказал, что «из тела торчали копья, как иглы у дикобраза». С тех пор множество племенных войн и этнических конфликтов двадцатого века, подогреваемых глобальной торговлей оружием, во многих местах только повысили опасность полевых исследований. Дампир и его коллеги порой переносили тяжкие страдания, но ему хотя бы можно было не опасаться похищения вооруженными ополченцами ради выкупа в 6 миллионов, как произошло в 1990-е годы в Колумбии с одним ученым, изучавшим рис. По этим причинам в наши дни многие исследовательские институты относятся гораздо сдержаннее к полным опасностей авантюрным полевым экспедициям, чем в прошлые годы.
Что касается научного пиратства, в этой области со времен Дампира тоже произошли изменения. Дампир стал пиратом исключительно для удовлетворения своих научных интересов – других способов посетить отдаленные земли у него просто не было. Напротив, работа ученых более позднего времени стала приобретать криминальный характер, поскольку заключала в себе похищение природных ресурсов – так называемое биопиратство.
В эпоху колониализма одним из самых востребованных товаров стал хинин – лекарство, добываемое из коричневой коры хинного дерева (цинхоны). Хинин, который принимали в виде порошка, запивая водой, помогал бороться с малярией – самой смертоносной болезнью в истории человечества (по некоторым оценкам, от болезней, переносимых москитами, умерла половина из 108 миллиардов человек, когда-либо живших на планете, и на малярию приходится наибольшая доля в этой бойне). Малярия была всемирным бедствием, от нее гибли люди в Африке и Индии, в Италии и Юго-Восточной Азии, но цинхона, к сожалению, росла только в Южной Америке. Поэтому европейские страны стали тайком отправлять ботаников в Южную Америку, чтобы раздобыть семена цинхоны. Это оказалось бесплодной затеей. Самые ценные, богатые хинином виды произрастают на высоких, крутых склонах Анд, которые три четверти года обычно окутаны туманами. В итоге ни один из контрабандистов не добился успеха, а некоторые исчезли бесследно.