– Сколько вообще фракций и сторон сейчас готовы заявить о своей политической независимости на территории Нерима?
– К северу от Кабаэта – Коннунгство Хармайдаль, Королевство Тартус, Королевство Норк, Объединённое королевство Тирина и Лирии… да и сам Кабаэт готов стать центром всего севера, – гневливо заявил посол. – На территории центрального Нерима о себе активно заявляют Алеманнское Царство, Стоундфилдское Княжество, а также Сараганская Вольная Территория. На юге я уже говорил. Ах! – усмехнулся посланник. – Есть ещё и Неримская национальная Империя.
– А что это за… Неримская национальная Империя? – спросил Велисарий.
– Сторонники объединения страны под знамёнами национальной гордости, на основе монархии и консолидации всех вокруг фигуры императора.
– Хорошо… вам так действительно нужен Коарек?
– Коарек – это сердце «Вольного народа», его великий вождь. Без него страна погрузиться в хаос и мрак. Без его железной руки Нерим ждёт падение и ужас гражданской войны.
Велисарий его внимательно выслушал. Он бы не поверил, если бы не знал, что эти рассказы не на пустом месте построены. Нерим сейчас на грани развала – без Коарека континент оказался на грани распада, ибо лишившись вождя, он вот-вот порвётся под напором интересов и алчности тех, кто замещает его. Часть неримлян готова пойти на убийственный штурм, лишь бы его освободить, а другая часть явно этого не желает.
– Мессир «Брат-высокоумие», ваше мнение? – спросил Велисарий, желая услышать сегодня хоть какие-то слова от ралаимов.
– В Вине может настать мир, при Рождённых светом он был, кем бы они не были. Они довели его до совершенства, их армии и войска Святого ордена сдерживали любую угрозу. От Аразеала до Мьяра Арата был покой и им было больше нечего делать, мир был их. Но Рождённые светом пали, в том числе и по вине Таранора, страны развалились и наступили времена мрака. Добрые люди и аэтерна Вина пошли друг на друга войной, забыв о том, что есть истинные наши враги, которым и служит Таранор. Те, кто хочет пожрать этот мир. Рождённые светом, наверное, рыдают, если мёртвые умеют плакать. Смотря на тот весь огонь, что пожирает мир я рыдаю. Но во мне всё ещё теплится надежда, что старые времена мира и порядка могут вернуться и Таранору в них явно места нет. Он дитя войны и огня.
– На кону стоят тысячи жизней наших соотечественников, – встал Исаил, снова обращаясь к собравшимся с плазменной речью. – Они не могут быть вами брошены! Вы не можете оставить верных сынов и дочерей Эндерала оставить в неримских кандалах. Они попали в плен ради интересов страны и державе нужно проявить благоразумность.
Сенат был на грани разделения, вновь погрузившись в пучину громких споров. Половина желала отпустить Коарека ради тысячи жизней, другая – держать его взаперти до самой смерти. Спорам положил конец Велисарий, голос которого ознаменовал поступь тишины:
– Господа, утихомирьтесь. Сейчас мы теряем отличную возможность положить конец противостоянию на южных берегах, – Велисарий обратил взор светлых очей на посла, который содрогнулся. – Вместе с тысячью пленным мы требуем заключения мирного договора. Ваши флотилии налётчиков перестают грабить Киру и пытаться опустошать южные берега Эндерала. Только после этого мы выдадим вам Коарека.
– Мы подумаем над вашим предложением, – поклонился посол, явно неготовый сейчас дать ответ.
– Теперь снова о делах внутренней политики, – перевёл вектор обсуждений Велисарий, вспоминая, что настал момент решить последнюю проблему Эндерала… личным вмешательством. – Как Консул, я требую от Сената дать мне разрешение и сокрушить отступников Железного Королевства. Я сам поведу легион на битву, возьму личный контроль над фогвилльским фронтом.
На этот раз согласие не требовалось выпытывать или прибегать к хитростям. Эндеральцы, ощутившие вкус мирной сытой жизни, готовы дать право Консулу сокрушить последний оплот треволнений, что выражается в едином согласии… никто не откажет герою неримо-эндеральской войны лично повести армию страны в последний бой за мир.
Маттоми уснул бы от споров, если бы не землетрясение, сотрясшее помещения и резко оборвавшее все обсуждения. Он увидел оттенок страха на лицах других, сам почувствовал приближение чего-то зловещего. Ещё один толчок заставил пыль с потолков осыпаться, а хранителей призвали взволнованный народ к покою: