По всему боевому фронту кипел яростный бой, в воздухе свистели дротики и стрелы, воины сближались и схватывались врукопашную. У римлян был отряд вспомогательных войск, состоявший из корнутов и их родственного подразделения бракхиатов. Аммиан описывает как эти солдаты испустили традиционный германский боевой клич, «барра» (barritus), который поначалу был низким и постепенно достиг крещендо. Кричали ли они, потому что сами были германцами, или просто знали, благодаря долгим годам, проведенных в боях, что германские воины считали подобный вопль устрашающим, выяснить невозможно. Вскоре еще два вспомогательных подразделения, батавы и ударный отряд, который назвали «цари», были введены в бой, вероятно, по приказу Юлиана или одного из его старших офицеров. На некоторое время положение стабилизировалось, пока самые решительные германцы под руководством нескольких своих царей не ринулись в отчаянное наступление, увлекая за собой остальных. Часть римских войск отступила, варвары прорвались через первый ряд и собрались напасть на резервы.
Основной удар этой атаки пришелся на стоявший в центре второго ряда легион. Эти солдаты выстояли и постепенно стали теснить алеманнов. Некоторое время германцы продолжали сражаться с яростью, но их потери росли, и вскоре боевой пыл варваров внезапно иссяк. Основная масса германцев дрогнула и обратилась в бегство, а римляне кинулись их преследовать. Когда алеманны стали кидаться в реку, ища спасения, Юлиан подумал, что его войска понесут потери, если ринутся вслед за бегущими. Цезарь вместе со своими офицерами галопом прискакал на берег реки, чтобы остановить своих солдат. Римляне стали метать дротики и выпускать стрелы в германцев, пытавшихся переплыть Рейн. Во время первоначальной неразберихи Хонодомарию удалось ускользнуть, но вскоре его нашли в роще, в которой он спрятался, и взяли в плен.{391}
Юлиан одержал крупную победу в своем первом серьезном бою. Римляне отошли к своему лагерю, сооруженному в спешке, с импровизированными укреплениями из выстроенных в ряд щитов. Выяснилось, что они потеряли убитыми 243 солдат и четырех трибунов. О количестве раненых Аммиан ничего не сообщает. Зато утверждает, что на поле боя было насчитано 6000 вражеских трупов, и еще многие погибли во время преследования или утонули в Рейне. Когда римская армия праздновала свою победу, солдаты стали провозглашать Юлиана Августом. Цезарь незамедлительно отчитал своих солдат и публично поклялся, что у него нет подобных амбиций, ибо он вполне удовлетворен своим нынешним положением. При дворе было немало людей, готовых разжечь в Констанции подозрения и оклеветать молодого полководца, но пока что Август только с радостью приписал себе поражение алеманнов и объявил об этом в своем эдикте. Аммиан утверждает, что Констанций даже заявил, что лично присутствовал на поле брани и командовал армией, и что в конце боя плененный Хонодомарий был приведен к нему, а не к Юлиану.{392}
Цезарь намеревался закрепить свою победу в Галлии. Для этого он решил перейти Рейн и заняться опустошением земель алеманнов. Поначалу некоторые солдаты не желали идти дальше, полагая, что кампания уже закончилась. Юлиан произнес речь и сумел переубедить подчиненных. Построив мост через Рейн, он повел колонну в карательную экспедицию. Алеманны колебались, не зная, что делать. Сначала они склонялись к тому, чтобы заключить мир, а затем решили сражаться за свою родину, и на возвышенности напротив позиций римлян начала собираться армия союзных племен. Ночью Юлиан посадил 800 человек на небольшие лодки и отправил их на 2,5 мили вверх по реке, где они высадились и принялись грабить и жечь близлежащие деревни. Это неожиданный удар заставил варваров покинуть свои удобные позиции. Германцы снова пали духом, и римляне не встретили никакого сопротивления во время своего продвижения. Они забирали у местных жителей скот, зерно и предавали постройки огню.
Пройдя десять миль, они подошли к лесу, где, по сообщению дезертира, большой отряд германцев собирался напасть на римлян из засады. Юлиан продолжал движение, пока не увидел, что главные пути перегорожены баррикадами из сваленных деревьев — верный признак того, что германцы собираются совершить нападение, если римляне двинутся дальше. Стояла ранняя осень и начало холодать, поэтому Юлиан решил отступить, а не рисковать, вступая в бой в неподходящих условиях ради возможной, возможно, очень небольшой, добычи. Он двинулся к ближайшему заброшенному форту, построенному еще Траяном. Солдаты принялись восстанавливать укрепления. В этой крепости решили оставить гарнизон и ему выделили провиант. Увидев, что римляне планируют обосноваться на их земле, алеманны тут же стали искать мира, который Юлиан поначалу предоставил на десять месяцев трем царям, которые явились к нему.{393}
Казалось, что боевые действия в этом году закончились наконец, но когда римская армия направилась обратно на зимние квартиры, колонна под командованием Севера неожиданно столкнулась с воинами-франками, которые явились грабить римскую провинцию. Позднее выяснилось, что этих мародеров было всего 600 человек, и они решили, что поскольку Юлиан занят алеманнами, то он не сможет эффективно защитить другие участки границы. Поэтому, вместо того чтобы вернуться домой после летних набегов, они решили основать свою базу в двух покинутых римских фортах и продолжить свои грабежи зимой.
Пятьдесят четыре дня в декабре и январе Цезарь Юлиан, второй человек в империи после императора Констанция, осаждал этих франков, пока они наконец не сдались. Чтобы помешать германцам перейти через уже начавшую замерзать реку, Юлиан велел солдатам в маленьких лодках регулярно ломать лед. Однако соплеменники мародеров узнали об этой осаде. Франки собрали отряд и решили прийти осажденным на помощь, но повернули обратно, узнав, что мародеры сдались. Эта операция была проведена достаточно компетентно и завершилась успешно. Однако участие Цезаря в такой мелкомасштабной операции служит еще одним примером того, на каком низком уровне действовали римские правители поздней античности. За время своего пребывания в Галлии почти все, что сделал Юлиан, являлось заурядной задачей проконсула или пропретора во времена республики или наместника во время принципата.{394}
Юлиан провел оставшуюся часть зимы в Лютеции (Париж), занимаясь административными и финансовыми вопросами. Поражение алеманнов являлось лишь частичным успехом, и римляне знали, что большинство германских племен и родов были намерены отомстить за Аргенторат. Юлиан приказал собрать провиант для снабжения армии, но он также знал, что зерно нового урожая не поступит раньше июля. Германцам было также известно об этом, поэтому варвары не ожидали от римлян значительных активных действий до этого момента. Надеясь, что противник пришел к такому предположению, Юлиан решил незамедлительно начать действовать. В качестве провианта для армии он использовал галеты (bucellatum), испеченные из запасов зерна с армейских баз. Это было рискованным предприятием — в случае, если бы не удалось пополнить амбары фортов, крепости, обычно почти неуязвимые для осады варваров, было бы легко взять измором. Когда армия выступила, каждому солдату выдали рацион хлеба в виде галет на двадцать дней.{395}
Первой мишенью Юлиана стали салии, франкский народ, поселившийся в пределах римской провинции в Токсиандрии, приблизительно там, где находится современная Фландрия. Прежде чем кампания набрала силу, к Юлиану прибыла делегация салиев. Послы франков, видимо, ничего не знали о намерениях Цезаря и просили римского командующего, чтобы им позволили оставить себе землю, которую они захватили, обещая, что они не будут совершать набеги на соседние общины в провинции. Юлиан сознательно дал им неясный ответ, а после отбытия послов предпринял быструю атаку. Салии оказались захвачены врасплох и вскоре сдались, согласившись на мирные условия Юлиана. Добившись первого успеха, римляне выступили против другого германского народа, хамавов, которые также самовольно поселились в римской провинции. На этот раз имели место боевые действия, но сопротивление было быстро сломлено, и германцам приказали вернуться на свою родину на другом берегу Рейна.