Вдруг юноша заговорил на их языке, обращаясь к Энгулю:
— Неужели правда ты? Энгуль Краснобородый! — лицо засияло улыбкой, руки вздёрнулись к небу, словно викинг увидел давнего друга. — Отец рассказывал мне о бесстрашном дане, сеющем ужас повсюду, где ступала его нога.
Энгуль затих, не зная, чего ожидать от этих слов. Притаился.
— Не лгут, что Краснобородым тебя прозвали за кровь убитых врагов, заливающую твою бороду? Боги, я знаю — это правда!
Юноша внезапно изменился в лице. Радость почти детская улыбка расплылись в ядовитой ухмылке.
— А ты знаешь, кто мой отец? Кто привёл наши ладьи к твоим берегам?
Вокруг них столпились остальные викинги. Кто-то отвлёкся от грабежа, а один даже отшвырнул Виви, соседскую девчонку, не успев стянуть с неё платье. Бедняжка попыталась забиться в угол хижины, получив бесполезную надежду на спасение.
Ненадолго повисло молчание. Все внимательно наблюдали за происходящим, а юноша не спускал глаз с Энгуля, ожидая ответа.
Но получил густой окровавленный плевок на сапоги.
— Нет! — он остановил громадного воина, стоявшего рядом. Тот уже дёрнулся, чтобы наказать наглеца, но мгновенно успокоился.
Викинг снова изменился в лице. Ухмылка пропала, губы поджались, то ли в злобе, то ли в обиде.
— Да, Краснобородый. Нас ведёт Буревой. Тот, кто лишил тебя твоих членов.
Энгуль прорычал, словно загнанный волк. Но силы исчерпались, теперь он и шевелился-то еле-еле. Только ярость поддерживала израненное тело.
Юноша вытащил топор, висевший по правую руку. Ингвар попытался встать, но громила прижал тяжёлым сапогом обратно в грязь. Рёбра затрещали, стало трудно дышать, но громила не обращал внимание на хрипы.
Топор упал рядом с Энгулем.
— Возьми. Слышал, даны должны погибать с оружием в руках, чтобы вознестись к своим богам.
Пока викинг взял у стоящего рядом воина секиру на длинном древке, старик сжал рукоять.
Его взгляд стал немного спокойнее, умиротворённее… А затем секира рассекла шею. Кровь потоком хлынула из шеи, брызги оросили лицо Ингвара, попали в раскрытый рот.
Время замерло. Шум, вопли, треск догорающих брёвен, плач — всё затихло. Голова Энгуля Краснобородого прокатилась вниз, остановилась и мёртвые глаза уставилась прямо на него.
Ингвар закричал. Гнев, ярость, жажда мести вспыхнули с новой силой. Он вырвался из-под сапога и бросился на убийцу.
— Дражко! — предупредил громила, удивлённый прыткостью мальчишки.
Ингвар врезался в ублюдка, но ни топора, ни копья, ни даже самого малого ножа в руках не было, поэтому он заколотил по кольчуге голыми кулаками, выкрикивая оскорбления. Веки самовольно зажмурились, с трудом он заставил себя взглянуть на врага… И увидел лишь улыбку. Насмехающуюся, слегка удивлённую, улыбку. Ингвар будто колотил глыбу, а та даже не думала сопротивляться. Зачем?
Но представление прервал громила. Он поднял мальчишку словно невесомого, схватил голову и уже приготовился свернуть шею, когда улицу разразил новый вопль.
— Ингвар! Не-е-е-ет!
Ингигерд выбежала из укрытия, заставив налётчиков замереть на несколько секунд. Внезапным появлением или своей красотой, которую не сумели скрыть ни копоть, ни грязь — не важно. Сестра успела добраться до них, пока изумлённые разбойники пришли в себя.
Громила что-то проворчал, хотел было закончить дело несмотря на мольбы, но Дражко остановил его:
— Удо! Обожди…
Громила послушался, но хватку не ослабил. Мальчишка болтал ногами, словно пойманная рыба — хвостом. И так же, как она, шевелил челюстью, глотая воздух.
Дражко вернул секиру, притянул к себе девчонку, осмотрел её… Заплаканное лицо немыслимым образом заставило сердце защемиться. Грудь сдавило, как бывало в объятьях Удо, когда тот в порыве чувств забывал о своей непомерной силе.
— Кто ты? — кое-как смог выдавить из себя Дражко. Но затем понял, что говорит по-словенски, и повторил на датском.
— Прошу, не убивайте его! Прошу! — завопила прекрасная данка.
Девушка боялась, очень боялась. Она могла отсидеться в укрытии, и вряд ли бы её нашли — уже подходило время отчаливать. Но она обрекла себя ради этого мальчишки.
— Это твой брат? — догадался Дражко.
Схожие черты лица наталкивали на эту мысль, но почему-то хотелось убедиться.