Потом Кауэрт решил поговорить с Эдной Макджи, или Уиллом Мартином, или, на худой конец, с главным редактором отдела городских новостей своей газеты и снова набрал восьмерку…
Через некоторое время в трубке раздался женский голос:
— Редакция газеты «Майами джорнел». Слушаю вас!
Кауэрт ничего не ответил.
— Редакция. Слушаю вас! — повторила женщина и бросила трубку.
Мэтью сидел и смотрел на телефон. Он вспоминал Вернона Хокинса и пытался представить себе номер телефона старого детектива на небесах. Интересно, что бы посоветовал ему Хокинс? Наверное, детектив велел бы ему поскорей разобраться с Фергюсоном, а потом жить дальше. Вернон Хокинс был очень умен…
Наконец журналист принял окончательное решение и позвонил администратору мотеля:
— Я звоню из номера сто один. Разбудите меня, пожалуйста, в пять утра.
— Хорошо.
Повесив телефонную трубку, Кауэрт плюхнулся на кровать и горько усмехнулся при мысли о том, что единственным человеком, которому он решился позвонить, был неизвестный ему администратор убогого придорожного мотеля.
Ночь укутала Тэнни Брауна своим широким черным плащом. Было тепло, душно и сыро. Где-то далеко над Мексиканским заливом, возле Пенсаколы, полыхали зарницы. Казалось, там идет кровавая битва. В Пачуле же все было тихо. Городок мирно спал, не подозревая, в центре каких страстей оказался.
Лейтенант ехал по тихой, пустынной улице. Справа от него возникло приземистое и неказистое в темноте здание школы, застывшее в ожидании многоголосого хора детских голосов. Браун медленно проехал мимо и на секунду притормозил под высокой ивой: «Здесь все началось. Здесь Джоанна села в машину. Зачем? Почему она не испугалась и не убежала? Почему не позвала на помощь?»
Тэнни Браун подумал о том, что несчастная девочка была именно в том возрасте, когда уже могла стать объектом самых гнусных и страшных желаний, но, по своей молодости, еще этого не понимала. Его дочери тоже были в этом возрасте. Глядя на свою дочь Саманту и Джоанну Шрайвер, лейтенант много раз собирался рассказать им всю правду о том, как на самом деле ужасен мир, но так и не решился на это, не желая разрушать их наивный оптимизм, лишать их ощущения свободы, которым благодаря ему наслаждались девочки.
Блажен тот, кто ничего не ведает!
Тэнни Браун вспомнил, как его впервые обозвали черномазым. Ему тогда было всего пять лет, и он прибежал домой в слезах. Мама немного его успокоила, но, естественно, не смогла пообещать ему, что это случилось с ним в первый и последний раз. С того момента мальчик стал медленно, но верно постигать несовершенство мира. Постепенно он узнал о том, что в мире существуют предрассудки, ненависть, грубая сила и жестокость. Каждое из этих откровений уничтожало детский оптимизм его души…
Потом лейтенант подъехал к дому Шрайверов. На кухне и в гостиной горел свет. Тэнни подумал, не зайти ли ему в гости. Его, безусловно, не прогнали бы, угостили бы кофе, возможно, даже попотчевали бы чем-нибудь. Когда-то он и Шрайверы были друзьями, но теперь своим появлением он наверняка только напомнил бы им о происшедшей трагедии. Супруги усадили бы его в гостиной и стали бы вежливо ждать, чтобы он объяснил причину своего появления, а ему пришлось бы что-то придумывать. Он не смог бы рассказать им о том, что произошло, потому что и сам не знал, в чем на самом деле состоит правда. А потом Шрайверы наверняка заговорили бы о своей погибшей дочери и о том, как они без нее тоскуют. И слушать это ему было бы невыносимо больно…
Поэтому лейтенант просто сидел в машине возле дома Шрайверов до тех пор, пока в нем не погасли огни и его обитатели не забылись сном, которому не суждено было принести им покой.
Браун чувствовал себя почти невидимым в ночном мраке. Внезапно ему в голову пришла страшная мысль о том, что, шныряя в темноте, Роберт Эрл Фергюсон чувствовал себя таким же невидимым и безнаказанным…
Тэнни кружил по старым, знакомым с детства и почти не изменившимся с тех пор улицам, пока не доехал до новых районов — символа перемен и надежд на лучшее будущее.
Оказавшись на своей улице, он заметил перед домом патрульную полицейскую машину и остановился сразу за ней. Из машины тотчас же выскочил полицейский с револьвером в руке и направил луч фонарика в глаза Брауну.
Тэнни выбрался из машины и негромко сказал:
— Это я, лейтенант Браун.
— Как вы меня напугали, сэр! — воскликнул молодой полицейский.