Нам предстояло в ближайшее время продолжить свою борьбу. Я решил выступить перед армией и особо подчеркнуть, что грабежи и насилие будут жестоко караться. Только страх может обуздать низменные человеческие проявления.
Я люблю размышлять, философствовать, делать выводы. Но и текущими делами нужно было заниматься. Решил пойти на кладбище. Там хоронили погибших на общем огромном погребальном костре. Здесь считалось: огонь помогает душам перейти в загробный лучший мир.
Перед тем, как предать тело огню, многочисленные священники отпевали воинов. Как наших, так и Лавра. Приятный аромат ладана перебивал удушающий запах горящих тел. После короткого отпевания покойных просто сбрасывали в огонь ямы.
Мне стало не по себе, но здесь так принято, здесь такой ритуал: развести в глубокой яме костер, сжечь человека и только пепел и несгоревшие останки закопать. Никаких гробов, никакой скорби. Нет, у нас православный ритуал намного лучше, человечнее. Нужно будет потом здесь что-то подобное нашему погребению ввести.
Я подошел к человеку в богато украшенной рясе, местному митрополиту Кириллу, и задал вопрос, интересовавший многих в моем родном мире:
— Отчего люди, созданные по образу и подобию Божьему, так злы и не знают жалости? Почему убивают друг друга, истязают пленных?
— Потому что грех и гордыня наполнили их сердца, — ответил, тяжело вздохнув, Кирилл.
— Но, если Бог ненавидит грех, то почему он допускает его? — и этот вопрос я позаимствовал в родном мире.
Митрополит елейным тоном ответил:
— Тайна сия не подвластна людям!
Я улыбнулся:
— Это то же самое, что сказать: «Не знаю!»
Митрополит, стараясь не показать раздражение, спросил меня:
— А какое мнение по этому поводу у вашей светлости? Вы же посланник богов?
«Здесь такие же священники, как и у нас», — подумал я и ответил так:
— Думаю, грех и зло были изначально созданы Всевышним, чтобы люди не слишком наглели и жирели.
Кирилл спокойно сказал:
— Грех не от Бога.
Точно так говорят и в моем родном мире. Как все похоже!
Глава 25
Войско Лавра оказалось полностью уничтожено, а освободительная армия получила очередное подкрепление. Режим Нитупа был обречен, но для этого следовало продолжить боевые действия. Останавливаться на достигнутом нельзя: нужно ковать железо, пока горячо.
Я по-прежнему стремился реализовывать Суворовский принцип: развивать успех пока враг не оправился. На совете Александр Непомнящий выразил согласие с подобной тактикой:
— Мы будем лупить неприятеля, не давая ему передышки.
Гром согласился:
— Максимальная скорость, внезапность и ни секунды покоя!
Освободительная армия выступила в направлении Твери. Именно этот город был последним крупным городом на пути в Москву. По мере движения армии мы, как и раньше, планировали сходу брать села и мелкие города.
Все же следовало выбрать оптимальный темп. Я не слишком одобрительно относился к экспериментам Суворова. Передвигать солдат со скоростью в два-три раза быстрее, чем положено по уставу, значить — довести их до крайней степени усталости. Что пагубно может сказаться в бою. Удивительно, но Суворова ни разу не наказали за дерзость скоростного перемещения, он использовал внезапность. Однако после него подобная тактика не прижилась.
Я пришел к такому выводу: можно идти с максимально возможной скоростью, но перед важным боем обязательно дать солдатам отдых.
Чтобы увеличить скорость хода освободительной армии, следовало, естественно, ускорить пехоту. Для этой цели я поставил в конце войска кавалеристов и приказал им подгонять отстающих.
Переход к Твери не близок, однако я и на ходу старался принести пользу войску. Практиковал команды по управлению конницей и пехотой, экспериментировал со скоростью передвижения.
Со мной постоянно находилась Аленка. Она все же уговорила взять ее в охрану и теперь старалась не отставать от меня.
На второй день перехода мы вышли после ночного отдыха, я наслаждался свежим летним утром. Вдруг Аленка спросила:
— Скажи, а посланник богов может иметь детей?
Мне хотелось бы, чтобы у меня были дети. И в старости под боком любимая жена.