– Что это? – спросил Фредерик, уставившись на друга.
– Мне нравится, – просиял Ансельм.
Начал моросить мелкий неприятный дождь, и его светлые волосы и щетина покрылись блестящими в свете фонарей капельками влаги. Ансельм стал похож на мокрый белый одуванчик. Гемма, которую ничуть не радовала затянувшаяся пауза, не смогла сдержать снисходительной улыбки.
– Мне тоже, – произнесла она тоном, ясно дающим понять, что обсуждение этого вопроса закончено. – Вперед, у нас есть дело!
Кондитерская фабрика оказалась промышленным зданием в четыре этажа, расположенным углом на хорошо просматриваемой территории. И по виду больше напоминала офисное сооружение, нежели место создания сладостей, радующих детские сердца.
– Что за печенья здесь пекли? – спросила Гемма, с сомнением поглядывая на разбитые окна, черными глазницами уставившиеся на незваных гостей.
– Я вообще не помню, чтобы у Изидора было любимое пирожное, – проворчал Фредерик, плотнее запахивая полы сутаны и выпрямляя спину, будто соперничая в упрямстве с порывами холодного пронизывающего ветра. – Мы не могли отправиться утром?
Ансельм опустил руку на плечо друга. И Фредерику тут же стало теплее. Он кинул быстрый взгляд на широкую ладонь нетронутого, но стряхивать ее не стал. Фредерик не терпел снисхождения, но снисходительность была чужда Ансельму. И Фредерик это знал.
– Кто здесь? – трое друзей резко обернулись на сердитый голос позади них. Это был сторож.
«Совершенно излишняя встреча», – подумала про себя Гемма, быстро прикидывая в голове варианты действий.
– Здесь я, – ответил Ансельм, выходя вперед.
Его плащ взметнулся на ветру, закрывая вид на Гемму и Фредерика, словно стирая их из памяти.
Луна освещала бледное лицо Ансельма. Лицо без глаз.
Старик пошатнулся. Ружье с глухим неприятным дрязганьем упало на землю. Волосы на узкой седовласой голове старика поднялись дыбом.
– Не бойся меня, – проговорил Ансельм, не ласково, а строго.
Сторож ничего не мог ответить. Он дрожал всем телом так, что ходуном на нем ходила даже старая изношенная фуфайка.
– Подними ружье, – продолжал Ансельм.
Гемма смотрела на нетронутого. Она привыкла к подобным манипуляциям с его стороны. В такие моменты Ансельм обычно смотрелся грозно. Но сейчас Гемма едва могла удержаться от смеха. Вместо строгой сутаны ее друг был облачен в крайне несерьезный, с точки зрения девушки, наряд. Дырки на коленях в джинсах то и дело сверкали при каждом порыве ветра, открывающем взору новое одеяние нетронутого.
– Иди к себе с миром, – закончил Ансельм общение со сторожем.
Старик, как завороженный, повиновался приказу.
Фредерик хмуро наблюдал за другом. Будь на месте Ансельма кто-нибудь другой, Фредерик уже изошелся бы презрительным фырканьем. Но волшебник знал, что в душе у нетронутого (если такая имелась), не было ни гордости, ни чувства превосходства над другими.
Длинные коридоры административного этажа встретили лазутчиков приглушенной тишиной и затхлым запахом заброшенности.
– Мне кажется, здесь давно не пекут печенья, – заметила Гемма, поведя бровью при взгляде на сорванную с петель дверь у лестничного пролета.
– Они тоже утратили рецепт, – попытался пошутить Ансельм.
Гемма сдержала улыбку. Желание нетронутого пошутить было милым. И искренним.
– Что мы здесь делаем? – недовольно спросил Фредерик, переступая через поваленную поперек узкого коридора металлическую балку.
– Хороший вопрос, – согласилась с братом Гемма, мучаясь сильным предчувствием неладного.
Одной рукой она придерживала подол своего платья, другую положила Ансельму под локоть и повела его рядом с собой, помогая переступать через раскиданный в коридоре мусор. Таких мелочей нетронутые не видели.
– Там горит свет, или мне мерещится? - спросила Гемма напряженным голосом.
Последний дверной проем на этаже мерцал слабым сиянием.
– Не мерещится, – настороженно произнес Фредерик.
Ансельм выпрямился и устремил взор в конец коридора. А затем решительно направился туда. Когда у нетронутого была цель, идти ему было легче, он огибал препятствия, как вода камни в горной реке.
Фредерик, молча, последовал за другом.
– Нам, конечно же, на огонек, – мрачно произнесла Гемма.
Дурное предчувствие не оставляло ее. Изо рта вырвалось облако пара и тут же растворилось в осязаемой на ощупь темноте, разрушаемой только отблесками огня вдалеке.
– Мне кажется, наше присутствие не является больше тайной, – произнес Фредерик, не боясь того, что его высокий голос звенел на весь этаж, заставляя стены сталкиваться с давно забытой вибрацией.