– Это неизбежно, – тут же улыбнулся тот девушке в попытке приободрить её.
– Масштабные сражения чистят кровь, – добавил Старший Бакалавр.
Уж лучше бы он молчал.
Фло гневно посмотрела на волшебника.
– Насколько масштабные? – спросила она, насторожившись.
Великий Принц молчал, затем поднял на девушку взгляд темных глаз:
– Если понадобится, каждый житель Поднебесья выйдет на поле битвы.
Он произнес это спокойно, как что-то не подлежащее обсуждению.
Флоренс обомлела. Она смотрела на Аделарда, не мигая. Затем вдруг взорвалась:
– Это мое с Ноэлем дело! Причем здесь каждый житель Поднебесья? Мы разберемся сами! Всегда разбирались!
Аделард молчал. Девушке казалось, что её слова отлетают от его доспехов, не проникая ни на миг в сердце Принца.
– Совещание закончено, – вставая из-за стола, произнес он после паузы, наполненной его холодным молчанием.
Великий Принц не привык, чтобы обсуждали его решения.
Все поклонились, когда Аделард направился к выходу из зала. И только Флоренс возмущенно смотрела ему в гордо выпрямленную спину, изнывая от бессилия что-либо изменить.
– Что значит «чистят кровь»? – вспомнила вдруг девушка вторую часть фразы, пробудившей её от обычного равнодушия.
Она, безуспешно пытаясь скрыть панику в зеленых глазах, повернулась к Бакалавру Средней Степени.
– Помрут многие, погибнут, – просто ответил на её вопрос Бартомиу. – А на их место придут другие. И обновится Поднебесье. Новая кровь появится.
«Многие погибнут», – вспоминала девушка слова Бартомиу, глядя как кружатся в воздухе редкие снежинки, пронзаемые лучами солнечного света, словно золотыми стрелами.
Утро было великолепным. Мягкий, ласковый свет струился с неба сквозь истончившуюся облачную ткань молочной белизны. Снег таял, окруженный рассеянным теплом. Повсюду чувствовалось наступление весны.
Флоренс смотрела, как срывались крупные прозрачные капли с ледяных сосулек, коими был увешан край еще заснеженной крыши их низенького домишки.
Совсем рядом слышалось щебетание птиц, веселое и звонкое.
Девушка вспомнила, как вчера спрашивала у Геммы:
– Неужели она придет? Неужели она на самом деле придет? Весна?
– Ты ждешь её? – спрашивала её в ответ волшебница.
– Всем сердцем, – отвечала Флоренс, глядя в смеющиеся серые глаза Геммы.
– Тогда она придет.
– Когда-то моя страдающая душа была бесценна, – раздался рядом голос выплывшего из небытия Фредерика.
Флоренс посмотрела на него.
– Сегодня бесценна твоя любящая душа. Бесценна настолько, что мы все идем сражаться, чтобы защитить её. Но когда-то, когда-то давно, моя душа тоже была бесценна. И я вставал на Чашу, чтобы подарить её миру. И мир принимал мой дар.
Фредерик смотрел прямо перед собой. Его взгляд принадлежал сейчас верхушкам сосен, которые подпирали облака, наполненные солнечным светом, словно тот был жидким, как вода, и облака провисали под его тяжестью.
– Пришло время платить по счетам, – произнес он. – Платить за свои ошибки.
– Что? – воскликнула Фло своим обыкновенным не верящим ни чему тоном. – Ну уж нет, увольте! Я слишком много ошибалась, – безапелляционно заявила она. Девушка тоже любовалась сейчас взмывающими к небесам королевскими соснами. – Я предпочту прощать ошибки другим, чем платить за свои. Так ведь можно и не расплатиться.
Фредерик повернулся к ней. На бледном изящном лице призрака появилась улыбка.
– О чем вы тут шепчетесь? – спросила их вышедшая из дома Гемма.
– О расплате, – ответил сестре призрак.
Волшебница повела бровью.
– Не рано? – она улыбалась. Улыбалась так безмятежно, словно не должна была сейчас идти в бой.
– В самый раз, – ответил ей Ансельм, вставая между Геммой и Флоренс и обнимая их за плечи.
– В самый раз, – эхом повторила его слова Фло, став вдруг задумчивой.
Им оставалось открыть дверь в свой дом, и они очутились бы на одной из границ, где должно было произойти сражение. Все двери всех домов Поднебесья вели сегодня в это место.
Но в этот момент в лесу среди деревьев появилась… Аделаида.
Призрак, теперь Флоренс знала это, медленно и величаво приближался к четверке друзей.
Остановившись перед ними, женщина обвела ласковым взглядом всех четверых. Её большие темно-карие глаза смотрели с материнской любовью.
– Ваше Величество, – каждый склонился в почтительном приветствии.
Когда Флоренс подняла голову, то увидела, что королева-мать смотрела именно на неё.