Ее голубые глазки быстро-быстро замигали. Желанная гора с золотою жилой снова замаячила на горизонте. Розовые губки раскрылись. Умирающий золотоискатель прошептал благодарственную молитву: золотая жила могла оказаться отнюдь не миражем.
— Ах, да-да! — Она схватила его руку.— Как поживаешь, Магно?
Тот залился краской от смущения и что-то невнятно пробормотал.
— Вы позволите нам поговорить минутку? — обернулась она ко мне.
Я кивнул. Они отошли в сторону, а я направился в соседний ресторанчик выпить чашку кофе. Но не успел я сделать и глотка, как заметил, что Магно делает мне какие-то знаки. Я оставил свой кофе и поспешил к нему.
— Она хочет мне что-то сказать, Ник, — объяснил он. — А я не понимаю. Ты поможешь мне, а? — Я молча последовал за ним.
— Так в чем дело, Кларабель? — спросил я у нее.
— Я не могу ничего ему втолковать, — деловито пояснила девица. — Вы вот что ему скажите: мне нужно сначала снять номер в гостинице, а уж потом мы обо всем поговорим. Он твердит только о свадьбе. А мне нужно отдохнуть немного. Объясните ему, Ник.
Я растолковал Магно на нашем языке все, что она просила.
— И скажите ему, — добавила Кларабель, — что мне нужно немного денег на всякие расходы.
Я сказал ему и про это.
— И еще скажите ему, что мне пришлось продать обручальное кольцо. Так что надо купить другое.
— Но он не сможет сделать это сегодня, Кларабель, — возразил я. — Все банки уже закрыты.
Она взглянула на большие часы на стене.
— Ну тогда завтра. Хорошо.
Я передал Магно все, о чем мы говорили, и он вручил ей пятьдесят долларов.
— Ну вот теперь все в порядке, — проговорила Кларабель. — Давайте поищем гостиницу.
Магно подхватил ее небольшой плоский чемоданчик и, пройдя с квартал, мы нашли подходящую гостиницу. Я проводил девицу к конторке, а он уселся в кресло подле двери. Она вписала свое имя в регистрационную книгу и повернулась ко мне.
— Очень жаль, что вы мной не интересуетесь, — произнесла она, понизив голос. — А вы мне нравитесь, Ник.
Я неопределенно пожал плечами.
— Вижу, что вы вне игры, — заключила она. — Вы придете с ним завтра?
— Приду, Кларабель.
На прощанье она чмокнула Магно в щеку и поспешила к ожидавшему ее лифту. Мы вышли из вестибюля. Он чувствовал себя счастливейшим человеком на земле. Он шел, подпрыгивая, он скакал на одной ножке, как маленький мальчик. Он был влюблен.
На следующий день он занял у бригадира двести пятьдесят долларов. И мы снова отправились в город. За сто долларов Магно купил кольцо с бриллиантом. Я позвонил Кларабель, и она встретила нас у входа в гостиницу. Маленький филиппинец преподнес ей кольцо. Она примерила его на палец и нежно поцеловала своего избранника. В самый кончик его плоского носа.
— Завтра мы поженимся, Магно, — объявила она.
Он понял и радостно закивал головой.
— Ты заказал машину, Магно? — пропела она.
Он отрицательно покачал головой.
— Впрочем, это не имеет значения. — Она улыбнулась. — А как насчет денег на расходы, Магно?
Магно вытащил свой видавший виды бумажник и отдал ей двести долларов. Кларабель еще раз приложилась к кончику его приплюснутого темного носа и выразительно посмотрела на меня. Ее голубые глаза, казалось, говорили: «Один жест — и жизнь разбита навсегда. Одно слово — и все можно исправить».
— Вы поняли меня, Ник, — произнесла она.
— Да.
— Спасибо.
— Вам, пожалуй, нужно, наконец, остаться с ним наедине.
— Но я не могу, Ник.
— Понимаю.
— Жду вас обоих завтра, — сказала она.
На том мы и расстались. Когда мы возвратились в свой барак, Магно Рубио не мог уснуть, и даже в полночь я слышал, как он все бродил и бродил, точно неприкаянный. Разбудил он меня, едва забрезжил рассвет в окнах.
— Вот и настал этот день, Ник! — радостно приветствовал он меня. В руках он держал небольшой чемоданчик.
— Где ж ты собрался жениться? — поинтересовался я у него.
— В Нью-Мехико: это ближе всего отсюда.
— А денег у тебя хватит?
— Я еще призанял у бригадира. Теперь я самый счастливый человек на земле!
Я двинулся вслед за ним к пикапу. Мы покатили в город. Затормозив возле отеля, где остановилась Кларабель, вместе вошли в вестибюль и приблизились к конторке. Я спросил у клерка про Кларабель.
— Она только что освободила номер, — сообщил он.— За ней приезжал муж.
— Муж?!
Клерк бросил на меня взгляд, который мог рассказать много больше, нежели все собранные в словаре слова. Магно Рубио, кажется, начал кое-что понимать. Он потянул меня за рукав, и мы молча вышли наружу.
Пройдя немного по улице, мы увидели, как от обочины тротуара отъехал автомобиль. В нем была Кларабель. Она сидела рядом с черноволосым мужчиной с тонкими усиками и весело смеялась. Он тоже смеялся.
Магно Рубио смотрел на отъезжавшую машину. На миг он лишился дара речи. Теперь он, наконец, все понял. Маленький филиппинец потер пальцем глаза и взял меня за руку.
— Я думаю, Ник, на той неделе уже начнем собирать помидоры, — сказал он.
— М-м-да, — согласился я.
— Так чего мы тут ждем? Поехали скорее обратно в барак, а то эти парни сожрут всех цыплят!
Отчего всякий норовит помешать жить на земле таким честным парням, как Магно Рубио?
Магно Рубио. Филиппинский парень. Четырех футов шести дюймов ростом. Темный, словно кокосовый орех. С маленькой, как у черепахи, головой. Магно Рубио, собиравший помидоры на калифорнийских холмах за двадцать пять центов в час. Филиппинский парень, влюбившийся в девицу — сто девяносто пять фунтов мяса и костей на босу ногу. Девицу вдвое толще и вдвое выше его, как говаривал Кларо...
АМЕРИКАНЕЦ С ЛУСОНА
Однажды утром Криспин Балисон вдруг перестал собирать горох и швырнул свою жестянку вниз по склону холма. Я был на другой стороне поля с артелью из десяти человек, когда услыхал, как его жестяная банка загромыхала, покатившись к подножию. Громко звякнув напоследок, она замерла на шоссе. Я подумал, что Криспин сражается со змеей, спрятавшейся от палящего солнца в тени вьющихся побегов гороха. Но, увидев, что он спокойно стоит на солнцепеке и глазеет на синеющий вдали океан, улыбнулся, решив, что у него просто приступ тоски по Филиппинам.
Я возобновил прерванную работу. Побеги были щедро увешаны стручками, и я подумал, что если прибавлю темп, то смогу купить себе новую пару плисовых штанов. Я шел с полной банкой к своему мешку, когда заметил, что Криспин двинулся в мою сторону. Я подождал его, и мы вместе подошли к пустому мешку. Криспин подержал его, а я высыпал туда свой горох и, взглянув на друга исподтишка, пошел назад доделывать ряд. Я принялся за работу с тайной надеждой, что он тоже возвратился на свое место, но, обернувшись, увидел, что он сидит возле мешка и, уперев подбородок в руки, печально глядит на спокойный, каким он бывает весной, океан. Подойдя к нему, я, ни слова не говоря, присел рядом, ожидая, что он расскажет мне наконец, что случилось. Но он молчал, и я забеспокоился. Как-то раз его мать написала мне и, хотя я никогда не видел ее в глаза, однако считал своим долгом оберегать его.
— Ну что, Криспин, — начал я, — по-моему, у нас нынче неплохой сезон. В прошлом году не было дождей и всходы зачахли от жуткой жарищи. А этой весной, сам видишь, побеги так и гнутся от гороха. Глядишь, соберем больше, чем в любой другой год.
— А меня вовсе не волнует денежная сторона вопроса, — ответил Криспин и швырнул пригоршню гороха в мешок. — Я, пока обирал свой длиннющий ряд, все думал: зачем мне гнуть спину здесь под палящим солнцем или проливным дождем, когда я тем же самым занимался всю жизнь у нас на островах? Вот о чем я думал, когда обирал свой ряд гороха, глядя на широкую полоску голубого океана и слушая тишину вокруг.
«А ведь в том, что он сказал, кое-что есть», — осенило меня. Прежде я никогда не задумывался над этим. Жил здесь, на чужой земле, уже много лет, но мне и в голову не приходило задаться таким вопросом. Как и он, я тоже всю жизнь работал в поле.