— Причём здесь он? — возразил я.
— Притом, что при сборе информации продолбил сообщение о готовящейся там военной операции. Ничего, он свой выговор с занесением в печень уже получил, а с тобой воспитательную беседу Андрей рвался провести, так что готовься получать нагоняй от тренера.
— Андрей? — озадаченно переспросил я. — Вы таки познакомились?
— Познакомишься тут, — насмешливо фыркнул он. — Даже почти сплотились на почве борьбы с человеческой глупостью и самонадеянностью! Угадай с одного раза, чьей.
— Ваша борьба обречена на провал, — не удержался я от улыбки, прикрыв глаза, в которых началась неприятная резь.
— Я знаю, — со смешком сообщил отец. — Но надеяться это не мешает.
— А где Юна? И Кир?
— Хм. Кирилла, если ты о нём, сюда не потащили, отправили в ближайший госпиталь. Физически там вроде бы угрозы не было, но психологическая реабилитация ему предстоит долгая. А Юна — это кто?
— Со мной была женщина, Юнаро, — я опять открыл глаза, пристально вглядываясь в лицо генерала. Было не похоже, что он врёт; да и зачем ему это могло понадобиться? — Если бы не она, я бы с Гайтары не выбрался.
— Вот как! — он озадаченно вскинул брови. — Нет, извини, я не в курсе, это надо брата твоего пытать, ни про каких женщин он не говорил. Да ты не нервничай, сейчас он небось прибежит; он тоже где-то здесь. Как выяснит, что ты очнулся, так сразу и прибежит. Что ж там за женщина такая, даже интересно? — иронично усмехнулся отец, качнув головой.
— Она… удивительная, — я не удержался от улыбки.
— Э-э-э! — протянул он крайне насмешливо. — Да ты, парень, попал!
— Что, неужели он правда очнулся? Вот же живучая субстанция, — с порога вместо приветствия начал ехидничать Семён.
— Сём, где Юна? — я вскинул на него вопросительный взгляд, а он в ответ удивлённо приподнял брови.
— Как — где? — озадаченно переспросил он. — Там, где ей и положено, в колонии на Марии. Вернее, на пути туда. Ты чего?
— Она спасла мне жизнь! — прошипел я, силясь подняться.
— Эй, парень, тихо ты, — отец за плечо прижал меня к кровати. — В какой ещё колонии? Что это за история вообще? — он поднял взгляд на брата.
— Ты «Бойцовых котов» помнишь? — вопросом на вопрос ответил тот. Генерал в ответ хмуро кивнул. — Ну, вот. Юнаро Инилар, в сводках проходила как Ирбис. Крайне изворотливая зараза оказалась; шесть человек положила, а сама отделалась только отметиной на физиономии. Вань, да что за паника? Ну, отсидит, выйдет, тогда и спасибо скажешь. Лет через сорок, — хмыкнул он.
— Да пошёл ты, — процедил я.
— М-да, — задумчиво протянул отец. — Нет, я от вас всех, конечно, ожидал сюрпризов, но это уже за гранью добра и зла. Видишь ли, Семён, у меня есть подозрение, что наш Иван умудрился на эту Ирбис положить глаз.
— Да ладно?! Серьёзно что ли? — недоверчиво вытаращился на меня брат. — Вань, ты меня пугаешь; куда девался твой безупречный вкус?!
— Про вкус мне будет пенять человек, женившийся на мутанте непонятного вида? — уточнил я. Да, грубо; лично к Рури я никаких претензий не имел, она была очень неплохой девушкой. Вот только я сейчас был слишком зол, чтобы следить за языком. Напротив, хотелось сказать какую-нибудь несусветную гадость.
— Если бы ты не был лежачим, получил бы в морду, — мрачно хмыкнул Семён.
— Если бы я не был лежачим, лежачим стал бы ты!
— Так, парни, брэк! — повысив голос, оборвал нашу перепалку отец. — Сцепились. Вань, ты вообще в курсе, что эта женщина из себя представляет? Нет, я всё понимаю, но она правда преступница, коты в своё время очень много чего наворотили. Они убивали людей за деньги, да и не только.
— А вы занимаетесь не этим? — оборвал его я.
— В смысле?
— В прямом. Ты, Володька; вы занимались тем же самым.
— Нет, ну ты сравнил конечно хрен с пяткой, — растерянно хмыкнул он. — Мы вообще-то офицеры, а эти ребята мирных граждан резали.
— То есть, вы научились при планетарных операциях избегать потерь среди мирного населения? — язвительно уточнил я. — Бомбы, конечно, спрашивают, кого убивать, кого нет. И ферхалиты на Гайтаре, конечно, сожгли одних только преступников, а все остальные живут и радуются.
— Как ты правильно заметил, это всё-таки были ферхалиты, — усмехнулся отец.
— Да, только вы что-то не больно вступились за соседей. И призыва отдать организаторов операции под трибунал я в твоём голосе не слышу! — парировал я.
На этом месте, обрывая скандал, в палату вернулся Гольдштейн.
— Ты чего разоряешься? — настороженно уточнил он, окидывая нас тревожным взглядом.
— Ты вовремя, — кивнул я, устало прикрывая глаза. Короткий разговор вымотал меня до предела. А ещё было очень пусто, противно и тошно; очень захотелось вновь вернуться в ту темноту без мыслей и ощущений. — Сол, попроси, пожалуйста, кого-нибудь проводить этих людей к выходу. И больше я их здесь видеть не желаю, они совершенно не способствуют моему выздоровлению.
— Вань, ты чего?! — растерянно уточнил Гольдштейн.
— Идиот он, — проворчал Семён.
— Всё в порядке, — оборвал его генерал. — Мы правда пойдём.
— Вань, что это вообще было? — ворчливо поинтересовался врач, когда посетители вышли.
— Это? Это я… точки над «ё» расставил, — мрачно отозвался я. — Сол, найди мне, пожалуйста, Ирвина, мне надо с ним поговорить. Это очень важно.
— Найду, но не сейчас. Хватит с тебя на сегодня разговоров, а то ты чего доброго совсем ноги протянешь. Оклемайся сначала, потом уже будешь скандалить, — проворчал он. — Как ты себя чувствуешь?
— Слабость. Ещё со зрением и осязанием какая-то ерунда. Не чувствую вообще ничего, и пошевелиться не могу.
— Это нормально, скоро пройдёт. Постепенно всё восстановится, — успокоил меня он. — Главное тебе сейчас побольше спать, организм сильный, а опасности для жизни больше нет. Отдыхай.
— Сол, найди Ирвина!
— Найду, найду, если будешь вести себя как приличный пациент, — пообещал он. И я провалился в сон — резко и как-то вдруг. Не удивлюсь, если сделал я это с помощью хитрого доктора и какого-то препарата.
Следующее пробуждение оказалось более приятным с физической точке зрения, а вот с моральной уже были проблемы.
Чувствовал я себя неплохо. Перед глазами немного плыло, в теле всё ещё царила чудовищная слабость, но зато я мог хоть немного шевелиться, так что удалось дотянуться до пульта и заставить кровать слегка приподняться. Оказавшись в полусидячем положении я, определённо, почувствовал себя гораздо уверенней, чем в горизонтали.
Что касается морального состояния, оно было на редкость паршивым. Внутри кипел дьявольский коктейль из обиды, раздражения, злости, отвращения, стыда и тревоги. Стыдно мне было перед Юнаро, которой я обещал помочь, а в итоге… И тревожно тоже за неё. На мой взгляд эта женщина в жизни и так хлебнула слишком много неприятностей для одного человека, — и это ещё я не всё знал! — чтобы сейчас оказаться в тюрьме.
А вот объектами приложения всех остальных чувств были Семён и отец. Нет, если быть совсем уж непредвзятым, их позицию тоже можно было понять. Но, чёрт побери, почему я должен их понимать, а меня никто даже не пытался? Мне всегда казалось, что семья — это те люди, которые в любой ситуации поймут и поддержат, и именно в этом её смысл. Выходит, ошибался? Или, может, вправду именно со мной что-то не так, и я сам во всём виноват?
Предаваться унынию не очень-то хотелось, но других занятий у меня сейчас не было, и ни на что большее я способен не был. Прежде, чем строить планы и о чём-то думать, мне нужно было проконсультироваться с Ирвином. Потому что очевидно было одно: Юнаро я в любом случае не оставлю. А вот каким образом вытаскивать её из той дыры, куда загнал её мой братец, уже стоило крепко подумать. Но для этого банально не хватало информации, да и мозгов, честно говоря, тоже. Не умею я изворачиваться и искать варианты, не моё это.