Насколько опрометчивым был мой выбор, я поняла, только выйдя из ванной. О Зуеве, странностях его поведения и собственной крайне непривычной на него реакции я временно подзабыла, а напрасно. Я запнулась на ровном месте, наткнувшись на пристальный взгляд сидящего на диване посреди комнаты мужчины.
— С лёгким паром, — искренне улыбнулся он.
— Спасибо, — буркнула я, нервно оглядываясь по сторонам и думая, на что бы отвлечься.
И ведь даже придраться было не к чему! Барс не шелохнулся, продолжал спокойно сидеть на своём месте, но так смотрел… Взгляд скользнул по ногам вверх, огладил бёдра, талию, чуть дольше задержался на груди, мельком мазнул по губам и двинулся обратно. Кроме шуток, я действительно чувствовала, куда именно мужчина сейчас смотрит, как будто не смотрел — гладил рукой. Меня от такого бросило в жар и очень захотелось вернуться обратно под душ.
Кикку в глотку этой белобрысой заразе!
Продолжая ощущать на себе пристальный взгляд, я решительным шагом двинулась к кухонному уголку, одновременно пытаясь накрутить себя и разозлиться. Тщетно! Ощущение было приятным, и меня подмывало ответить в том же ключе: красиво потянуться, или сделать ещё что-нибудь столь же осмысленное.
В конце концов разозлиться у меня получилось, только не на Барса, а на себя. Но зато качественно, от души; до такой степени, что захотелось по меньшей мере побиться головой об стену, лишь бы вытряхнуть из неё эти бредовые фантазии. Стоило бы, наверное, быть осторожнее в своих желаниях. Давно уже привыкла, что они вечно сбываются через известное место…
Побиться головой мне не удалось, но вот дрогнувшей рукой опрокинуть на себя стакан горячего чая — вполне. С раздражённым шипением отпрянув от стола, по которому растекалась не попавшая мне на колени часть жидкости, я едва подавила рефлекторный порыв раздражённо отшвырнуть посуду в сторону. Хорошо, реакция у меня даже в таком взвинченном состоянии неплохая: я почти успела отшатнуться, и кипяток попал не на живот, а на колено и голень.
— Кикку мне в задницу! — прошипела я, со стуком ставя стакан на стол.
— Не ругайся, — прозвучал позади меня спокойный голос Барсика, одна его рука накрыла мою ладонь на стакане, а вторая осторожно приобняла за талию, отодвигая меня от стола, с которого продолжало капать.
— Пусти, дай обработаю, пока пузыри не вздулись!
— Ничего ты не обработаешь, у тебя руки дрожат, — мягко проговорил он, отбирая стакан. После чего потянул настойчивей, аккуратно подтолкнул к одному из двух высоких стульев возле обеденного стола и спокойно распорядился. — Снимай штаны.
— Что? — растерянно уточнила я.
— Штаны снимай, — повторил он, копаясь в висящем на стене белом ящичке с характерным красным крестом. На этом корабле легко забыть, что ты находишься в открытом космосе… — Или ты прямо поверх них собираешься ногу обрабатывать? Боюсь, в таком случае лечение будет не слишком эффективным, — иронично отозвался он, оборачиваясь ко мне с баллончиком противоожогового средства.
Я зло процедила себе под нос очередное ругательство, пытаясь в самом деле припадочно трясущимися руками стянуть с себя узкие облегающие штаны. Мужчина пару секунд понаблюдал за моими мучениями, потом шагнул ближе, поставил баллончик на стол и скомандовал:
— Руки вверх!
Я с обречённым вздохом послушалась. Злость незаметно переросла в обиду — не то на себя, не то на весь окружающий мир скопом.
Какая-то совершенно детская реакция получается. Сама же умудрилась покалечиться на ровном месте, сама же не могу себе сейчас помочь, да ещё на кого-то обижаюсь.
Шершавые тёплые ладони мужчины скользнули по моим бокам под кромку штанов, на мгновение накрыли ягодицы, и двинулись дальше вниз по ногам, объединяя практическую помощь с осторожной лаской. Я уже даже не пыталась убедить себя, что чувственный подтекст мне мерещится: землянин невозмутимо совмещал полезное с приятным.
— Садись, — он опустился на корточки и кивнул мне на стул, стянув леггинсы до середины бёдер. Я опять молча послушалась, уже почти спокойно наблюдая за его действиями. Как там гласила старинная циничная народная мудрость? Если избежать насилия не удалось, следует расслабиться и попробовать насладиться процессом? А тут ещё и на насилие никакого намёка не было, всё исключительно добровольно, к общему удовольствию.
Кикку мне в глотку, может, и правда стоит рискнуть? Зачем загадывать на будущее, если есть возможность сейчас насладиться процессом?
С ожога мужчина снимал мокрую ткань очень аккуратно и бережно, легонько дуя на раневую поверхность и осторожно поглаживая кончиками пальцев не пострадавшую кожу вокруг. Я даже не стала высказываться на тему собственной способности неплохо терпеть боль и ерундовости полученной травмы, ни в какое сравнение не шедшей с некоторыми предыдущими.
Стащив леггинсы, мужчина аккуратно подхватил мою ногу под голень и щиколотку, критически разглядывая покрасневшую поверхность, покрытую волдырями.
— Красота, — прицокнув языком, задумчиво проговорил он. — Ну, ничего, через пару часов пройдёт, — резюмировал землянин, нашаривая на столе баллончик и прицеливаясь. Лекарство приятно холодило кожу, быстро снимая все болевые ощущения.
— Спасибо, — пробормотала я, когда Барс закончил процедуру и, закрыв, отставил баллончик. Хотя с пола подниматься не спешил, равно как и отпускать мою ногу, мягко и как будто задумчиво поглаживая чувствительную кожу под коленом. В конце концов он вообще уселся на пол у моих ног, ясно давая понять, что осторожно ускользнуть у меня не получится.
— Скажи мне, почему ты так нервничаешь? — серьёзно уточнил мужчина, поднимая на меня взгляд.
— Я не нервничаю, — поморщилась я. Даже не соврала; сейчас я действительно почти успокоилась.
— Злишься, боишься — я уж не знаю, что именно, — он слегка пожал плечами, продолжая неотрывно меня разглядывать. — Я не умею точно читать эмоции, но ты, определённо, не тот человек, который может без всяких внешних причин вот такое с собой сотворить, — кивнул он на мою коленку. — Неужели ты опасаешься меня и всерьёз полагаешь, что я могу сделать тебе что-то плохое или что-то, что тебе самой не понравится?
— Делаешь. Сейчас, например, — мрачно проговорила я. Саму себя не убедила, что уж говорить о собеседнике!
— Разве? — уточнил он, вопросительно вскинув брови. — Тогда почему ты даже не пытаешься это прекратить? Я ведь тебя не удерживаю и ни к чему не принуждаю. Хотя твои высказывания про «спокойно улететь домой» и «высадить на станции» совершенно не способствуют благодушному настроению. Пробуждаются, знаешь ли, всяческие первобытные желания связать покрепче и спрятать подальше, — он иронично усмехнулся. — Очень забавное ощущение, никогда не замечал за собой склонности к подобному решению проблем.
— Вань, зачем тебе это? — в очередной раз устало вздохнула я. — Тебе ведь пока просто любопытно; наверное, я не слишком-то похожа на женщин, с которыми ты сталкивался прежде, вот ты и… — я запнулась на полуслове: уж очень насмешливым стал его взгляд.
— Знаешь, вот если бы ты начала высказывать сомнения в собственных чувствах и впечатлениях и убеждать меня, что я не в твоём вкусе, у тебя ещё был шанс добиться желаемого результата. Но тебе не кажется, что объяснять взрослому мужику, вполне отвечающему за свои поступки и самостоятельно принимающему решения лет эдак с шестнадцати, что он не знает, чего именно хочет, несколько самонадеянно и уж точно — совершенно безнадёжно? — уточнил он с улыбкой.
— Но ведь это правда, — обречённо пробормотала я. — Я не хочу к тебе привязываться, потому что скоро тебе надоест…
— Вот это уже больше похоже на правду, — весело перебил меня мужчина. — Если именно в этом проблема, тот факт, что мне не «надоест», я согласен доказывать тебе регулярно всю оставшуюся жизнь, — фыркнул он, неожиданно касаясь губами свободной от мази коленки.
— Вань, ну, зачем тебе именно я? — предприняла я ещё одну попытку достучаться до его разума.
— Наверное, затем, что люблю я именно тебя? — невозмутимо парировал он.