— Принципиально — нет, но… у меня не может быть детей.
— С чего ты взяла? — озадаченно нахмурился он.
— Мне давно уже поставили этот диагноз, — я неуверенно пожала плечами.
— Тот же криворукий идиот, который лечил твоё лицо? — с лёгким раздражением уточнил Барс.
— Нет. Просто… пара неудачных абортов в юности, — я немного вымучено улыбнулась, передёрнув плечами.
— Я лучше не буду спрашивать, в каком возрасте это было. Желание свернуть шею давно покойному человеку — крайне непродуктивное желание, — сквозь зубы процедил он, настойчиво притягивая меня ближе и крепко обнимая.
Я поначалу упрямо упёрлась ладонями в его грудь, но мужчина оказался настойчивей, и в итоге я уступила, ответила на объятья и даже уткнулась лицом в его шею. Окутавшее меня ощущение умиротворённости и тепла оказалось неожиданным, но невероятно приятным, и я окончательно сдалась, позволяя себе расслабиться и хоть немного насладиться странным покоем и уютом в руках землянина.
— Бедная моя девочка, — еле слышно проговорил Барс куда-то мне в висок, осторожно гладя тяжёлой ладонью по волосам. — Всё будет хорошо. Если ты захочешь, мы найдём хорошего врача. Сейчас неизлечимых болезней почти нет, и я не думаю, что всё так плохо. А даже если не захочешь, или всё на самом деле настолько безнадёжно, как тебе кажется… Я бы, конечно, хотел детей, но дело в том, что с их будущей мамой я уже совершенно определился.
— Это ты сейчас так говоришь.
— Я не пророк, чтобы предсказать, что будет лет через пятьдесят. Но эту проблему в любом случае сложно назвать совсем уж неразрешимой, было бы желание. Ну, что ты? Не плачь, — ласково прошептал он, когда я глубоко судорожно вздохнула.
— Я не плачу, — возразила я. — Давно уже. Разучилась, наверное.
Он аккуратно приподнял моё лицо за подбородок, окинул внимательным взглядом, видимо, проверяя. Обнаружив же, что я говорю правду, слегка качнул головой в ответ на какие-то свои мысли, и тихо повторил себе под нос, задумчиво разглядывая моё лицо.
— Бедная моя девочка!
После чего притянул меня ближе и аккуратно коснулся губами моих губ в лёгком бережном поцелуе. Не встретив сопротивления, поцеловал уже уверенней; глубже, настойчивей, но всё так же нежно и мягко. А я плюнула на все свои опасения и тревоги и, прикрыв глаза, полностью сосредоточилась на ощущениях.
Мужчина целовал меня так ласково и неторопливо, как будто это был вообще первый поцелуй в моей жизни, и он боялся меня напугать, позволял без спешки к себе привыкнуть. Пронзительно нежно, изучая, приручая, ни на чём не настаивая и наслаждаясь каждым мгновением. Барсик неторопливо поглаживал мою спину и плечи, кончиками пальцев исследовал шею, щёки, уши, перебирал пряди волос. А я опасалась лишний раз шевельнуться, кожей впитывая каждое прикосновение и пытаясь навсегда запомнить эту ласку и это тепло.
Так меня целовали, пожалуй, действительно впервые.
Поцелуй, — причём просто поцелуй, без намёков на что-то сверх него, — длился довольно долго. Потом мужчина отстранился, вглядываясь в моё лицо, и осторожно погладил подушечкой большого пальца мои горящие губы.
— Точно, кошка, — весело и легко улыбнулся он, слегка кивнув.
— В каком смысле? — растерялась я.
— Похожа, — туманно отозвался Барс, потом всё-таки решил пояснить. — У тебя глаза вроде бы были серые, а сейчас они совершенно отчётливого зелёного цвета; совершенно кошачьи. Красиво.
— Они всегда были серо-зелёные, это от освещения зависит, — возразила я, почему-то почувствовав неловкость от его слов.
— Так вот я тебе и сообщаю, что сейчас они — зелёные, — терпеливо пояснил он. — Ты не голодная? — уточнил мужчина, вдруг резко меняя тему.
— Есть немного, — озадаченно кивнула я, вспомнив недоеденный завтрак. — А ты это к чему спросил?
— Как нетрудно догадаться, к тому, что нам, определённо, стоит перекусить, — улыбнулся он, с интересом разглядывая выражение моего лица. — Впрочем, если у тебя есть другие предложения… — вкрадчиво продолжил землянин, и его ладонь медленно, с ленцой, с намёком переместилась с моей спины на бедро.
— У меня? — иронично уточнила я.
— Ну, не у меня же, — он пожал плечами, после чего, насмешливо улыбнувшись, добавил. — Если ты явно выскажешь какие-то пожелания, я к ним, разумеется, прислушаюсь. Но ты помни, что мужчины намёков не понимают, только прямой текст, желательно — в простых предложениях. А я ещё и ушибленный на всю голову, причём неоднократно. Если хочешь, могу даже справку показать!
— А если не выскажу?
— А если не выскажешь, — со злорадно-мечтательной интонацией протянул он. — Я буду действовать по заранее намеченному плану!
— Мне уже страшно, — почти честно сообщила я.
— Это правильно, — серьёзно кивнул Барсик. — Планы у меня на тебя очень обширные. Конечно, время пути их ограничивает, но я постараюсь уложиться.
— Какого рода планы? — уточнила я.
— Увидишь, — усмехнулся он, поднимаясь с дивана и направляясь к кухне.
Я сразу поверила, что план действительно существовал, был придуман заранее и воплощение его в жизнь доставляло землянину огромное удовольствие. Причём очень быстро стало понятно, что задавался мужчина целью совсем даже не соблазнить меня: пожалуй, на это я была согласна почти сразу. Простейший эксперимент показал, что и инициатива с моей стороны интересовала его мало. Более того, он честно делал вид, что не понимает никаких намёков, — ни тонких, ни еле завуалированных. В принципе, с меня действительно сталось бы высказаться прямым текстом, но к концу первого дня пути я всё-таки догадалась, что именно Барс делал: он меня приручал как недоверчивого диковатого зверька.
Приручал и приучал к себе. К своему присутствию, к своим прикосновениям, к совершенно неожиданной заботе, к своему теплу и ласке. Окутывал мягким невесомым коконом внимания и опеки, и ни на мгновение не давал забыть, что он где-то совсем рядом.
Дальше объятий и поцелуев мужчина не заходил принципиально.
Кровать на яхте была одна, но очень просторная: в неё раскладывался тот самый диван, располагавшийся едва ли не посередине жилого пространства. Сообщая мне этот факт, Барсик пообещал вести себя прилично и руки не распускать. И хотя от привычки спать обнажённым отказываться не стал, обещание свое сдерживал очень педантично.
Более того, когда на вторую ночь руки попыталась распустить уже я, за пару мгновений оказалась обездвижена. Мужчина притиснул меня спиной к своей груди, одной рукой надёжно держа мои запястья, второй — фиксируя поперёк туловища чуть ниже талии, а ногой крепко прижимая мои бёдра и ноги к постели. И коротко сонно буркнул «спи, ночь на дворе». Подобное его поведение настолько меня озадачило, что я даже не стала цепляться к словам про двор и ночь и их отсутствие в космосе как таковых.
Это было до безумия странное ощущение: понимать, что и как он делает, но всё равно поддаваться на все уловки. Понимал разум, и я иронизировала и даже ехидничала над некоторыми словами и поступками своего спутника. Но вот глубже, на уровне подсознательного и инстинктов, реакция была именно та, которой он от меня добивался: я действительно привыкала. Спокойно воспринимала его неожиданные появления у себя за спиной, не напрягалась и не ждала подвоха от каждого прикосновения. Более того, вскоре уже сама начала тянуться к нему за лаской. Тщетно пыталась это контролировать, но инстинкт и рефлекс — они всегда быстрее рассудка.
Если быть совсем откровенной, мне не настолько уж сильно хотелось всё это прекратить. Думаю, если бы я действительно возмутилась и потребовала оставить меня в покое, Зуев бы так и поступил, или, по меньшей мере, сменил тактику. Но процесс этот оказался удивительно увлекательным и во многом приятным. А ещё мне, несмотря на все опасения и нехорошие предчувствия, нравился результат. Я, наверное, никогда за всю свою сознательную жизнь не чувствовала себя настолько спокойной и расслабленной, не готовой каждую секунду к внезапному концу света.