— Какие подозрения? — уточнил Барс, медленно и лениво поглаживавший меня по спине.
— Те самые. Я же говорила, пока ты не объяснил мотивы собственного желания держаться от меня на почтительном расстоянии, предположения были разнообразные. Например, что ты стесняешься из-за каких-то проблем со здоровьем, — хмыкнула я, а мужчина тихо засмеялся.
— Что я могу сказать? Логично, да.
Мы ещё немного полежали неподвижно, после чего Зуев осторожно перекатился по кровати, укладывая меня на спину, и навис сверху, опираясь на локоть и подпирая голову ладонью.
— Зато мои предположения оправдались, — иронично проговорил он, разглядывая меня с таким тёплым выражением в глазах, что я снова почувствовала себя… другой. Желанной, красивой, нужной и более настоящей, чем когда-либо ранее. И мне вдруг стало стыдно, причём почему-то не за несоответствие предложенному образу, а за попытки с ним спорить и сопротивляться.
— Какие именно? — уточнила я, медленно гладя его по плечу, груди, наслаждаясь прикосновением к обманчиво мягкой коже и ощущением спрятанной под ней силы. Внутри шевелились очень странные и непривычные мысли и чувства: нежность, желание каждое мгновение быть рядом, тепло и зашкаливающая все разумные пределы почти невменяемая радость. Удовольствие от осознания, что вот этот потрясающий мужчина — мой, и ничей больше, и, кажется, я уже не просто готова с этим смириться, а решительно настроена приложить максимум усилий, чтобы так и оставалось в дальнейшем. Может, Барсик рано обрадовался, и ревновать я его всё-таки буду?
— Что ты очень страстная женщина, — огорошил меня он с ленивой сытой улыбкой. — Зря ты состроила такую скептическую физиономию, недоверчивая моя. Я это сразу понял, ещё когда с тобой танцевал.
— Когда такое было? — растерянно уточнила я.
— А, да… Ты-то дралась, — он насмешливо наморщил нос и всё-таки пояснил. — Когда ты проверяла меня у Сая.
— Хм. Вот, значит, как, — я насмешливо вскинула брови. — То-то мне происходящее показалось довольно странным. А ты ещё и танцевать умеешь?
— К собственному стыду, да, — улыбнулся он.
— Почему же к стыду? Далеко не самое странное умение, — я слегка пожала плечами. — Мне только непонятно, когда ты успел этому научиться. До мордобоя?
— Во время, когда технику ставил, — отозвался мужчина. После чего ему, видимо, надоело разговаривать, и, накрыв свободной ладонью мою грудь, он с задумчивым видом склонился к моей шее, неторопливо, со вкусом её целуя. Возражать я не стала; запрокинув голову, обняла его за плечи и запустила пальцы свободной руки в волосы, лаская и заодно прижимая к себе покрепче.
Правда, всерьёз увлечься процессом мы не успели. Буквально через пару мгновений с порога раздался недовольный ворчливый мужской голос.
— Ну, кто бы сомневался, да. Его с собаками разыскивают, а он, естественно, первым делом по бабам!
Я от неожиданности дёрнулась, пытаясь вскинуться и посмотреть, что происходит, но меня не пустили. Барсик отреагировал с каким-то феноменальным спокойствием; глубоко тяжело вздохнул мне в шею, мягко коснулся губами ключицы, потом так же неторопливо, будто извиняясь, поцеловал в губы, и только после этого плавным ленивым движением перетёк в сидячее положение, загораживая меня от посетителя.
— Петрович, вот сейчас, для разнообразия, я готов с тобой поспорить и всерьёз разругаться. Что за паника на ровном месте?
— На ровном месте? Вань, ты бы хоть или меня, или Ирвина предупредил, что планируешь свалить на две недели! Тебе что, десять лет, что я должен причинами твоих прогулов интересоваться у родителей?! Или, хлеще того, из новостей узнавать! Идиота кусок, какого чёрта ты с Дилланом сцепился?! — продолжил возмущаться ворчливый посетитель.
На этом месте я не выдержала и села, обнимая мужчину за талию и выглядывая из-за его плеча. Уж очень мне было любопытно посмотреть на гениального тренера, который сделал из Барсика такого бойца и о котором я столько от него слышала. Признаться, первым моим желанием было потрясти головой и протереть глаза. Потом пришло предположение, что я ошибаюсь, и это какой-то другой Петрович. Очень маленького роста, — он едва доставал бы мне макушкой до плеча, — субтильного телосложения, сухонький, почти лысый, но зато — с пышными кустистыми бровями, он выглядел не то что несерьёзно, а даже почти смешно.
— Это что ли та самая головная боль, из-за которой Винни грозился в юриста переквалифицироваться? — поинтересовался он, переключая внимание на меня и мрачно разглядывая. — Странно.
— Что — странно? — растерянно уточнил Барс, ободряюще погладив меня по бедру.
— На человека похожа, — туманно отозвался тренер. — Ты задницу свою от кровати отрывать собираешься?
— Смотря с какой целью, — иронично хмыкнул Зуев.
— Да уж не трахаться, — мрачно буркнул Петрович. — Будешь мне объяснять в подробностях, из-за чего ты Диллана покалечил. Ну, чего ждёшь?
— Жду, пока ты догадаешься выйти, — насмешливо отозвался Барсик. — Мне-то пофиг, но здесь вообще-то женщина.
— Тьфу! — многозначительно сообщил тренер, но всё-таки вышел.
— Вот не мог он до завтра подождать. Или до послезавтра. Или, ещё лучше, пару недель, — проворчал мужчина, оборачиваясь и опрокидывая меня обратно на кровать, после чего вместо поспешного одевания с чувством, очень многообещающе поцеловал. Я благоразумно не стала напоминать, что его ждут, вместо этого с энтузиазмом отвечая на поцелуй и наслаждаясь процессом.
— Нет, определённо, он совершенно не вовремя, — со вздохом сожаления сообщил Зуев, отстраняясь и всё-таки поднимаясь с кровати и начиная одеваться. Замешкавшись, я последовала его примеру, для начала помогая со сбором по комнате художественно разбросанных предметов одежды. Футболка моя, например, лежала в дверном проёме.
— Специфический у тебя тренер, — задумчиво проговорила я, натягивая штаны.
— Более чем, — рассмеялся Барс. — Ты, главное, не обращай внимание на его брюзжание, он на самом деле хороший человек. Просто манера общения такая.
— Я интуитивно догадалась.
— Вот! — поприветствовал нас тренер радостным возгласом, почему-то пристально глядя на мои ноги. — Вот то, о чём я тебе говорил!
— Э-э-э… — не очень осмысленно протянул Зуев, бросив на меня растерянный вопросительный взгляд. — Ты о чём? — озадаченно уточнил он, тоже опуская взгляд вниз. Мне почему-то стало неловко, как будто я сделала какую-то гадость, и возникло желание отступить за плечо Барса.
— Пойди сюда, — махнул рукой Емельяненко, стоявший возле входа на кухню. — Да шевелись ты уже, тьфу! А ты там стой, — велел он мне. Мы с Барсом обменялись непонимающими взглядами, но послушались: он подошёл к тренеру, а я осталась стоять в двух шагах от спальни. — Вот, сюда встань и смотри. А ты пройдись туда-сюда!
— Куда — туда? — осторожно уточнила я.
— Вдоль стены. Да не виляй ты задницей, меня не твоя походка от бедра интересует! Просто иди, спокойным шагом… вот. Вот! Что ты видишь?
— Честно? — насмешливо уточнил Зуев. — Я вижу красивую женщину с потрясающей фигурой, которая…
— Идиота кусок! — оборвал его Петрович, ткнув кулаком в живот. — Ты глазами смотри, а не другим местом! А ты не стой, не стой, ходи; сказал же, туда-сюда, от стены к стене, — прикрикнул он на меня. Чувствуя себя очень глупо, я тем не менее послушалась. Понять, зачем это было нужно, не получалось, но спорить не хотелось; вряд ли он так для собственного удовольствия развлекался, правда ведь! Во всяком случае, в это хотелось верить.
— Я, конечно, тебя разочарую, но это я вижу именно глазами. А всё остальное я тебе вслух озвучивать не буду, — ехидно возразил Барс.
— Тьфу! На шаги смотри! Кто мне говорил, что я от тебя глупостей требую, и танцы тебе не нужны, и вообще так не бывает?! Вот! Вот так это выглядит со стороны!
— Петрович, я тебя, конечно, очень уважаю, но у нас с Юной есть одно важное отличие. Я бы даже сказал, принципиальное.
— У неё от природы нормальная координация, а ты коряга? — язвительно уточнил тренер.
— Если зрить в корень, отличие между нами в целой хромосоме. А если предметно… Тебя не смущает, что она вообще-то женщина? Чёрт с ними, с поведенческими нормами, но со строением скелета я что сделать могу? — совершенно спокойно уточнил Зуев. И я ему в этот момент очень сильно и искренне посочувствовала; судя по реакции, к подобным воспитательным выступлениям тренера он уже давно и окончательно привык.