Памятник изображает поэта, сидящего на камне в задумчивой, скорбной позе, склонившего голову и положившего руки на колени. У ног Некрасова лежат три книги, остряки шутят, что это стихи Вознесенского, Тушенка и Рождественского, и именно они и являются причиной скорби. Но всем памятник нравится. У соседей, воронежцев, Никитин да Кольцов, а у нас — целый Некрасов!
Но сквер славен не только памятником: от него до ближайшего гастронома далёконько, заводов и фабрик поблизости тоже нет, и потому пьяные в нём редкость. Мамы и бабушки окрестных домов иногда выгуливают тут детишек, а так место тихое, спокойное. Сюда я и приехал. Подумать.
С институтом я расстался. Тут всё ясно. Взносами подвёл черту. Мы теперь организуем первичку в «Поиске», маленькую, но боевую. Ольга, Надежда, Мария и я. Комсоргом выберем, понятно, Марию, ей это будет полезно. И взносы будем сдавать ей же.
Конечно, представления можно было и не устраивать. Перевести деньги со счёта на счёт, да и дело с концом. Но хирургическая мудрость гласит: Ubi pus, ibi evacua. Лучше отчёт о доходах сделаю я, чем досужие кумушки. Хоть переводом, хоть наличными, а в нашем институте это узнают. Как не узнать? И поползут слухи. А я не хочу, чтобы они ползали. Пусть летят!
И к завтрашнему утру о моих комсомольских взносах будет знать весь Чернозёмск. Главное — люди поймут, что я своих денег не скрываю, а не скрываю, потому что не стыжусь. Чай, не сифилис. Не сразу и не все, но поймут.
А что, так можно?
Вот и поглядим, можно, или нет.
Комсомольцы-активисты, отойдя от шока, быстро сообразят: да ведь это всего лишь полтора процента! Чему же равна вся сумма? Евтрюхов мою цидулку не покажет, но всякий сможет вычислить, пусть не в уме, а на бумажке: если полтора процента — это сорок две тысячи шестьсот тридцать восемь рублей пятьдесят шесть копеек, то сто процентов — это два миллиона восемьсот сорок две тысячи пятьсот семьдесят один рубль двенадцать копеек. Копейки можно опустить, но мы не будем, бухгалтерия этого не любит.
Не о том думаете, ребята. Вы думайте не о том, что осталось у меня, а о том, что получили вы.
Насколько я разбираюсь в принципах демократического централизма, вся эта сумма — вместе с остальными комсомольскими взносами — уйдет наверх. В центр. На нужды аппарата. Но часть вернётся. Возможно, активу на зимних каникулах устроят поездку во Львов, Таллин или Ереван. Если он, актив, не будет щелкать клювом. А актив калибром выше съездит в Венгрию или Польшу. С собой прихватит и нашего секретаря, Ивана Евтрюхова. Пусть. Нисколечко не жалко, это уже не мои деньги. И не завидно тоже. Пусть едет, смотрит, на ус мотает.
А профсоюзы будут исходить завистью. Я-то в профсоюз так и не вступил. Неохваченный я. Потому что профсоюзы у нас выполняют роль благотворителей при церковном приходе. Дают детишкам кулёчек конфет на Новый Год. И льготные путёвки в санаторий, но тут уже очень и очень выборочно. Откроешь газету, и читаешь: профсоюзы Японии организуют осеннее наступление трудящихся. Профсоюзы американских докеров бьются за увеличение размеров пособий по инвалидности. Профсоюзы Великобритании зовут шахтеров на всеобщую забастовку.
А у нас?
А у нас в квартире газ, у нас нет противоречий, у нас всё, как решат партия и правительство. Всегда в интересах трудящихся.
Зачем тогда профсоюз? Он — как манометр парового котла, зачем-то привинченный к приборной панели автомобиля. Никчемушная вещь.
Место освобождённого секретаря ещё на третьем курсе сватали Надежде. Не прямо, но обещали — ты давай, старайся, после института будешь освобожденной. Вот странно, от чего — освобождённой? Но Лиса отказалась: для рядового комсомольца слишком много, для графа де Ла Фер слишком мало. Ей идти в секретари института — только время терять. Сейчас она в горкоме комсомола, отвечает за трудовое воспитание: сельхозотряды, стройотряды, тому подобное. Но на общественных началах. Сто восемьдесят горкомовских рублей погоды не сделают, зато она даёт понять, что стоит дороже и метит выше. Хлопотно? Отчасти. Но Лиса умеет искать толковых помощников, воодушевлять их и делегировать полномочия. Как с ma tante. Когда мы пойдём дальше, то постараемся передать «Поиск» ей.
Посмотрел на часы и вернулся в автомобиль. Включил приёмник. В «Панночке» он на полупроводниках, энергии потребляет раз в десять меньше, чем приёмник «ЗИМа», его можно слушать долго, не боясь разрядить аккумулятор.