Мы с генералом сели чуть поодаль на скамеечку. Послушаем, послушаем. Голос гусара разлетался окрест:
— Казалось бы, вполне обычная, даже достойная биография. Но возникают вопросы: а что его высокоблагородие делает на Кавказе после отставки? Почему не едет в столицы, или в свое поместье? Его бы приняли как героя, которым он, в общем-то, и был.
Если он хочет служить на Кавказе, то почему не продолжает службу? Раны его были не столь уж серьезными, и пожелай он вернуться в строй, препятствий не было никаких.
Нет. Не возвращается в строй Николай Соломонович. Живет себе в Пятигорске, вращается в кругах, на короткой ноге со многими влиятельными людьми.
И вот приезжает поручик Лермонтов. С Мартыновым они не друзья, близких друзей у Лермонтова не было, Михаил Юрьевич был человеком сложным. Не друзья, но давние приятели. Двадцать пять лет по тем временам возраст зрелый, тем более, что люди на войне мужают быстро. В меру пьют, в меру гуляют — но не так, как восемнадцатилетние корнеты. Степеннее.
И вдруг — стреляются. Как? Почему?
Никто ничего не может понять. То ли взревновали друг друга — к кому? То ли поссорились — из-за чего? Вроде бы — именно вроде бы, никакой ясности, — Лермонтов изводил старого приятеля злыми шутками, но над чем он мог шутить, Лермонтов? Мартышка — такое прозвище было у Мартынова с юнкерской школы, — обошел его в чине, и в обществе считался куда более достойным человеком, нежели поручик Лермонтов, покупающий у врачей справки о необходимости продолжить лечение, а не спешить в сражение. За Лермонтовым вообще тянется шлейф неприглядных историй…
Но — стреляются.
Прямо здесь, — гусар простер руку в сторону Эльбруса, который сегодня был виден особенно ясно. — Диспозиция дуэли была расписана Лермонтовым в «Герое нашего времени». Оба стали здесь, на краю обрыва. Малейшая рана, стоит лишь пошатнуться — и падаешь вниз, на камни.
И вот они у барьера. Гроза пришла со стороны Ессентуков, солнце исчезло, не дойдя до горизонта. Поглотив его, по небу неуклонно поднималась мрачная туча. Края ее уже вскипали белой пеной, чёрное дымное брюхо отсвечивало жёлтым. Туча ворчала, и из неё время от времени вываливались огненные нити.
Стреляйтесь же, вскричал корнет Глебов, стреляйтесь, а то промокнем ни за грош!
Первым выстрелил Мартынов. То ли промазал, то ли нарочно выстрелил мимо.
Затем стрелял Лермонтов. Тоже мимо!
Казалось бы всё, дуэль окончена, можно пить мировую.
Но тут Лермонтов зашатался. Глебов подбежал и удержал Михаила Юрьевича от падения, но дуэлянт был уже мёртв.
И тут хлынул ливень.
Остальное известно: поверхностное следствие, Мартынова приговорили к церковному покаянию, секундантов от ответственности освободили.
— Но позвольте, — прервал гусара человек почтенной наружности, одетый пристойно, но бедно. — Известно, что дуэль происходила не здесь, а в Пятигорске.
— Известно? Кому известно? Вы это прочитали в школьном учебнике?
— Я — учитель литературы, — сказал бедно одетый слушатель.
— Нас всех учили понемногу, чему-нибудь и как-нибудь. В том числе и в педагогических институтах. Не ваша вина. В институте знают лишь официальную версию, ту версию, которое царское правительство предложило высшему свету. Мол, забияки поссорились, стрелялись, и один убил другого. Следствие закончено, забудьте. Но последние исследования показали: не так всё было. Не так. Да и в те времена никто не верил в ссору Мартынова и Лермонтова. Может она и была, ссора, но не столь серьёзная, чтобы вести к дуэли. Дуэльный кодекс запрещал дуэли из-за вздора.
А может её и не было вовсе, ссоры.
И дуэли тоже не было.
А было хладнокровное убийство, — гусар сделал паузу. Актерскую. Драматическую.
— Кто же убил Лермонтова? — спросила девушка спортивного вида.
— Убийца сидел в засаде, там, внизу, за обрывом. Видите, кусты? Только не подходите к краю близко, это опасно. Дуэлянты на фоне неба выделялись явственно. Убийца стрелял из штуцера, позволявшего вести прицельный огонь на большие расстояния, а тут-то всего метров семьдесят, для хорошего стрелка — пустяк. Пуля летела снизу вверх, пробила печень, диафрагму, затем легкие и вышла с противоположной стороны в области плеча.
Выстрелил, а потом, во время ливня, преспокойно скрылся — да его никто и не искал. Имя наемного убийцы мы не установим, но вот кто его нанял, и зачем?
— Царь и нанял, — уверенно подсказал молодой механизатор — ну, я так решил, что это механизатор. Урожай убран, передовиков наградили путёвками, он и оказался здесь. — Цари всегда не любят поэтов, Пушкина, Грибоедова, Лермонтова. И подсылают к ним убийц.