— Кто сказал, что я собираюсь издеваться над тобой? — многозначительно проговорила Маиза, отвернувшись к зеркалу и поправляя прическу.
— Ты уже это делаешь. Прошу тебя, оставь меня одного.
— Нет, Лукас. Ты так часто сбегал от меня, что теперь уж я не упущу возможности поговорить с тобой с глазу на глаз. У нас будет очень много времени.
— Жаль, что я не разбился насмерть.
— Неужели? Ты предпочел бы смерть моему обществу? — усмехнулась Маиза и уселась напротив кровати. — Спасибо за комплимент, Лукас.
— Я предпочел бы смерть такой жизни, — вздохнул он. — Впрочем, я не хочу с тобой откровенничать на эту тему. Лучше скажи, где Мел?
— Мел слишком занята устройством собственной личной жизни, — в голосе Маизы засквозила обида. — Ей нет дела до домашних проблем, она просто копия своего отца.
— Не понял, о чем ты говоришь? — удивился Лукас.
— Пока ты гонялся за счастьем в Фесе, нашу дочь окрутил охранник, а она даже не пытается сопротивляться.
— Что?! Шанди? Как это произошло?
— Мел наивная доверчивая девочка. Она настолько не ценит себя, что готова поверить любому проходимцу, изображающему симпатию. Очевидно, что кто-то рано или поздно воспользовался бы ее слабостью.
— Маиза, мы потом с тобой это обсудим, — Лукас накрылся одеялом. — Я не в состоянии решать какие-либо вопросы.
— Понимаю, — язвительно закивала его жена. — Теперь ты действительно мало что можешь решить, но правда в том, что ты никогда к этому и не стремился. Всегда прятался, вот как сейчас. Если бы ты интересовался дочерью раньше, вникал в ее трудности, ничего этого бы не произошло!
— Можно подумать, ты ей интересовалась, — пробубнил он из-под одеяла.
— Не тебе меня упрекать! — вспылила Маиза. — Я всегда хотела для Мел лучшего будущего, ради этого я наплевала на себя и свою жизнь, оставшись с тобой! А что делал ты? Жалел о том, что много лет назад не сбежал со своей марокканской любовницей? Предавался мечтам о вашем несостоявшемся счастье? Наша семья никогда для тебя не существовала, никогда! В твоих фантазиях у тебя была другая семья, гораздо лучше реальной, и ты жил в ней!
— Маиза, хватит! — разозлился Лукас. — Ты хотя бы осознаешь, что произошло?! Для меня уже нет ни прошлого, ни будущего, я инвалид, понимаешь, ин-ва-лид! Все твои претензии для меня не значат ровным счетом ничего!
— Что, и Жади ничего не значит? — не удержалась она от сарказма.
— Я не желаю продолжать этот разговор, — больной уставился в потолок и твердо решил не поддаваться больше ни на одну провокацию.
— Ладно, — пожала плечами Маиза, — разговора у нас и впрямь сегодня не выйдет.
В комнату неторопливым шагом, смотря себе под ноги, вошел Леонидас. Он приблизился к кровати Лукаса и деловито поинтересовался:
— Как ты чувствуешь себя, сынок?
— Замечательно, — бесстрастно ответил тот, по-прежнему глядя в одну точку на потолке.
— Я оставлю вас, — Маиза покинула спальню.
— Я долго и обстоятельно разговаривал с Альбьери. Лукас, будь уверен: мы сделаем все возможное и невозможное, чтобы поставить тебя на ноги.
— Господи, да оставьте же вы меня, все вы! — Лукас был уже порядком раздражен.
— Я понимаю твои чувства, но нельзя опускать руки! — строго сказал Леонидас. — Надо бороться, сынок, бороться до конца! К счастью, современная медицина…
— Что современная медицина?! Что она может? Миллионы людей всю жизнь живут прикованными к инвалидным креслам, миллионы умирают от рака, разве им помогли врачи?
Феррас-старший внутренне был согласен с сыном, и это сильно его ранило, но он привык не подавать виду, что страдает.
— Лукас, надо держаться! Мужчина должен сохранять достоинство в любой ситуации, поверь, я знаю, о чем говорю. Я старше тебя и повидал в этой жизни немало. Между прочим, — после паузы сделал он замечание, — если бы ты слушался меня, то не оказался бы в таком ужасном положении. Да, в мире случаются катастрофы, люди попадают в аварии, и с этим ничего не сделаешь, но ты… Ты просто покалечился на ровном месте, Лукас!
— Папа…
Дверь открылась, и в проеме показалась Далва с полным подносом еды, салфетками и столовыми приборами, которые она несла с ловкостью эквилибриста. Служанка принялась хлопотать возле воспитанника, повязывала ему салфетку на шею, приговаривая:
— Я слышала, что в Нова-Игуасу живет очень сильная знахарка. К ней едут со всех штатов и даже из Чили и Аргентины. Эта женщина творит настоящие чудеса, у нее слепые прозревают, уж она поставит нашего Лукаса на ноги! Сеньор Леонидас, что вы на это скажете?
Оба Ферраса синхронно и тяжело вздохнули. Начинались невероятно скучные и изматывающие дни, похожие один на другой, которым не видно было ни конца, ни края.
========== Часть 4 ==========
Жади неподвижно сидела в комнате на кровати, обхватив руками колени. Непослушные черные локоны разметались по спине и плечам, а в глазах застыли слезы. Зорайде бесшумно вошла к ней и присела рядом, с сочувствием глядя на нее.
— Жади, девочка моя! — сокрушенно вздохнула она. — Что же ты наделала?
— Я получу развод, вот увидишь! — со злостью в голосе произнесла Жади. — Я больше не хочу быть пленницей, не хочу отказываться от счастья.
— О чем ты говоришь, Жади! Если ты окончательно настроишь против себя Саида, он на самом деле прогонит тебя, отнимет Хадижу, и ты останешься совсем одна! Аллах, не допусти этого!
— С Хадижей все будет в порядке. Одна я не останусь — у меня есть Лукас, здоровый или больной, мы любим друг друга! Мы ждали слишком долго, уже ничто не помешает нам быть вместе.
— Жади-Жади! — покачала головой в темном тюрбане Зорайде. — Как ты можешь быть так уверена в нем, тем более сейчас, когда он увечен?
— И что? — возмутилась Жади. — Я люблю Лукаса любым и уже сказала ему об этом.
— Ты, может, и любишь, а вот станет ли любить он? — многозначительно сказала служанка. — Подумай, он уже не раз отказывался от тебя, будучи здоровым. А если окажется так, что ему теперь совсем не до этого? Саид не примет тебя обратно, Хадижу вырастит мачеха, а сид Али будет вынужден от тебя отречься. Аллах! Жади, какая страшная участь!
— Зорайде, ты не понимаешь, — с горячностью говорила Жади, — я столько времени боялась: боялась бросить всем вызов, боялась нарушить клятву, боялась потерять Хадижу, что не заметила, как жизнь проносится мимо! У меня остался всего один страх: в старости оглянуться назад и увидеть, что я прошла свой путь не так, как должна была, что безвозвратно упустила свое счастье! Я поняла, что нельзя бояться, нужно действовать и только!
— Жади, как ты изменишь свою судьбу? Только предначертанное Аллахом свершится, а ты упрямо идешь против Его воли. Разве несчастье, которое произошло с Лукасом, это не знак?
— Напротив, Зорайде! Люди нас разлучают, а судьба сводит вновь и вновь! — спорила роковая красавица. — Если бы моей судьбой была мирная жизнь с Саидом, я не встретила бы Лукаса опять, не попала бы снова на это перепутье! Помнишь, Зорайде: «Прошлое и будущее сойдутся перед тобой, как два рукава одной реки, и ты будешь выбирать: идти ли вперед или повернуть назад». Ты говорила мне так. Саид — это мое прошлое, это то, что тянет меня на дно и не дает дышать, а я хочу другой жизни! Я хочу свободы, и я выбираю будущее!
— Ты не знаешь, о чем говоришь, девочка моя, — опечалилась Зорайде. — У тебя было высшее благо — любовь мужа. Любовь мужа для женщины лучше самой крепкой крыши, что защищает от ветров и дождей, это и ее щит, и сила. Ты так легко отказываешься от нее и еще не понимаешь, что значит лишиться всякой опоры в жизни.
— Но я не лишаюсь опоры! — начала возражать Жади и тут же сжалась в комок, увидев на пороге комнаты мужа.
Саид надменно, с видом триумфатора прошествовал внутрь с бархатным футляром в руках. Рассевшись напротив жены, он раскрыл его и продемонстрировал редкой красоты золотое колье с драгоценными камнями, стоившее целое состояние.
— Ну как, нравится? — с издевкой спросил он.