— Красивое, — равнодушно ответила Жади.
— Оно для моей невесты. Ты уже решила, что наденешь на мою свадьбу?
— Саид, прекрати это!
— Хочешь узнать новости о Лукасе? — все тем же тоном произнес он. — Я только что созванивался с Маизой. Она говорит, будто ее муж очень огорчен своей инвалидностью и потерял всякий интерес к жизни и к любви. Он сказал, что прошлого для него больше не существует, как и будущего. Бедняга собирается похоронить себя заживо.
— Я не верю ни единому твоему слову, — отрезала Жади.
— Очень зря. Ты можешь сама позвонить Лукасу и спросить, — Саид достал из кармана пиджака сотовый телефон и протянул жене. — На, позвони, спроси, как его здоровье и как скоро он сможет с тобой встретиться.
— Ты просто чудовище! — она оттолкнула его руку с телефоном. — Я не встречала более хладнокровных мерзавцев, чем ты! И трусливых.
Саид вздрогнул от этого оскорбления, будто от удара током — маска напускного равнодушия слетела, как картонная. Он подумал, что Жади следовало бы дать пощечину за такую дерзость, но в сложившейся ситуации это означало бы предоставить ей карт-бланш, тем более, в присутствии съежившейся от ужаса Зорайде, и поэтому быстро взял себя в руки.
— Вот как? — ухмыльнулся Саид. — А кто же тогда смелый мерзавец? Лукас, должно быть, полон смелости, если встречался с чужой женой тайно, урывками, боясь попасться кому-то на глаза, как вор. Хотел бы я посмотреть на то, как он вместе с тобой вышел бы на площадь, чтобы разделить восемьдесят ударов плетьми, которые вы оба давным-давно заслужили!
— Саид… — попыталась перебить его жена.
— Он сбежал бы, малодушно сбежал, оставив тебя одну умирать на потеху толпе, а через год не вспомнил бы и твоего имени! Твой любовник уже забыл про тебя, его волнует только то, что он больше не сможет ходить, где захочет и к кому захочет, все его похождения закончились раз и навсегда!
— Саид, грешно так говорить, — робко вмешалась Зорайде.
— А ты, Жади, делай выбор, — Саид раскраснелся от гнева, — будешь ли ты жить в моей семье рядом с дочерью, окруженная всеми благами, или пойдешь на улицу, потому что Лукас и его семья не пустят тебя даже на порог!
Он громко захлопнул футляр с колье и резким шагом вышел прочь. Прозрачная легкая занавеска у входа затрепыхалась, точно от испуга. Сид Али, восседающий внизу с трубкой кальяна, окликнул зятя:
— Саид, не спеши! Присядь, я хочу поговорить с тобой.
— О чем, дядя Али? — недовольно спросил тот, но все же приостановился.
— Саид, гнев — плохой советчик, особенно, когда он рука об руку идет с ревностью. Ты уже совершил одну серьезную ошибку, но продолжаешь делать еще и еще, а твоя семья тем временем рушится, как костяшки домино, падающие друг на друга.
— Вы хотите сказать, что это я ее разрушаю, а ваша племянница ни при чем?
— Жади виновата, не спорю, — оговорился Али, — но и ты не безгрешен. Лукас пострадал, и сейчас он в глазах Жади и жертва, и герой, а кто для нее ты? Мучитель, тиран? Возможно, в глубине души ты рад, что Лукас тебе больше не соперник, но с кем она будет сердцем, Саид?
— Она и так сердцем всегда была с ним, — помрачнел мужчина. — Что бы я ни делал, был ли ласковым или жестоким, щедрым или скупым, любящим или проклинающим, Жади выбирала не меня, и теперь я вижу это ясно, как никогда.
— Неужели ты хочешь удерживать ее возле себя шантажом?
— Боюсь, все остальные средства давно исчерпаны. Пусть хотя бы так, но она будет со мной. Это лучше, чем вообще без нее.
С этими словами Саид ушел, не прощаясь. Подготовка к свадьбе шла полным ходом, но мысли его были далеки и от второй женитьбы, и от молодой невесты, которую он еще не видел, да и, по правде говоря, не горел желанием. Иногда Саиду казалось, что его душа мертва — изъедена, парализована ядом безответной, безнадежной любви, но и сбросить эти оковы с себя он не мог или просто не хотел. Он увяз в Жади, как заблудившийся странник в зыбучих песках: каждое телодвижение лишь усугубляло ситуацию и вело к неминуемой гибели. Мог ли кто-то протянуть ему руку помощи? Вероятно, да, вот только Саид навряд ли бы ухватился за нее.
========== Часть 5 ==========
Мел, узнав о возвращении отца, сильно спешила домой. Она была так огорчена из-за происходящих в ее жизни событий, что по невнимательности едва не угодила под машину. «Нужно быть осторожнее, не хватало только мне попасть в больницу или вовсе погибнуть», — подумала девушка, услышав в паре метров от себя визг тормозящих колес.
— Эй, сеньорита, смотрите по сторонам! — с раздражением крикнул из-за опущенного стекла водитель. — Я не хочу по вине таких разинь садиться за решетку!
Мел, пробормотав невпопад какие-то извинения в его сторону, принялась ловить такси. Кажется, черная полоса не просто не хочет заканчиваться, она только-только началась. Цинично отвергающий влюбленную в него подругу Сесеу был еще цветочками в сравнении с тем, что случилось дальше. Сперва, как гром среди ясного неба, весть о том, что родители разводятся, а у отца полжизни была любимая женщина в далекой стране, и он намерен с ней воссоединиться. Мел отчетливо, до самой мелочи помнила разыгравшуюся одним ненастным вечером грозу, плачущую мать, которая проклинала все на свете, ругающегося деда, суетливое и шумное столпотворение в гостиной. Никогда раньше Мел не чувствовала себя столь одинокой, никому не нужной и потерянной, однако в тот же вечер, словно это был щедрый подарок небес, она узнала доселе неведомое чувство — взаимную любовь. Тем не менее, и здесь все оказалось не так просто: чего девушка никак не ожидала, так это удара ножом в спину от родной матери, наотрез отказавшейся принимать ее возлюбленного. Мел думала, что хуже этого уже точно ничего не может произойти, но она ошибалась. Несовершенству нет предела, а беда никогда не приходит одна.
Когда Леонидас сообщил внучке о том, что у Лукаса парализованы ноги, она несколько мгновений не могла поверить в услышанное. Мел, несмотря на имеющиеся у нее проблемы, всегда жила в мире, изолированном от всякого рода невзгод и потрясений. Она знала о бабушке, умершей в очень молодом возрасте от тяжелой болезни, о дяде, разбившемся на вертолете, но все это происходило не при ней и воспринималось юной наследницей Феррас какими-то старинными семейными преданиями. Мел знала и о том, что на свете существуют люди с ограниченными возможностями, иногда видела их на улице или по телевизору, где показывали паралимпиаду. Все это было где-то там, за пределами сытой и относительно благополучной жизни Феррасов, но теперь в их мир ворвалось нечто, перед чем все они растерялись, ворвалось беспардонно, без приглашения и стука.
— Папа! — воскликнула она, забегая в родительскую спальню.
— Мел! Ну, наконец-то! — обрадовался Лукас.
— Прости, что не встречала тебя вместе с остальными, я узнала всего час назад, когда мне позвонила Далва.
— Ничего, я в любом случае очень рад тебя видеть.
— Папа, как же это случилось? — чуть не плача, спросила она.
— Это уже не имеет никакого значения, дочка. Случилось то, что случилось. Наверное, у меня такая судьба.
— Я ужасно переживала за тебя. Как твое самочувствие? Что-нибудь болит?
— Душа болит, но, в целом, терпимо.
Мел сидела рядом с отцом молча, не зная, как ему посочувствовать, чем помочь, и смотрела на него с искренней, щемящей сердце жалостью.
— Как печально, что мы начинаем разбираться в жизни тогда, когда уже поздно, — задумчиво сказал Лукас. — Я смотрю на тебя, и мне даже немного завидно.
— Папа! — смутилась Мел.
— У тебя все впереди. У тебя действительно еще все впереди, но никогда не думай, что это продлится вечно. Живи здесь и сейчас, Мел. Я знаю, у вас с Маизой возник конфликт из-за твоего парня, Шанди. Так вот, я не против вашего союза с ним.
— Это правда?..
— Конечно. Я поддержу тебя, даже если ты решишь уйти из дома к нему, будь уверена. Когда-то отец не одобрил моего выбора, и я не хочу повторять его ошибку. Я не хочу обрубать тебе крылья, как бы ни протестовала Маиза.
— Ты… об этой марокканке? — осторожно поинтересовалась Мел.