— Эдна! — ученый с раздражением убрал ее руки со своих плеч. — Не надо носиться со мной, как с маленьким или как с безнадежно больным. То, что я пару раз почувствовал себя нехорошо, не значит, что я теперь не могу держаться на ногах. Скажи мне, где Леонидас?
— Ждет нас на стоянке, — растерянно пролепетала Эдна.
Больной ринулся на поиски своего друга с такой прытью, словно его час назад не привозили в эту же больницу в полубессознательном состоянии. Эдна, каждую секунду боясь, что с ее мужем вновь что-то случится, бежала за ним по пятам. Леонидас, не шелохнувшись, по-прежнему стоял там, где оставила его Эдна.
— Леонидас! — хриплым от волнения голосом окликнул его Альбьери.
— Альбьери! — тот повернулся к нему с таким ошарашенным выражением лица, будто только что узрел призрака. Это лицо сказало Альбьери все. Все, чего не могли бы сказать даже слова. — Я только что видел Диогу! Не знаю, как, но видел.
Альбьери застыл на месте. Он ждал этого момента и боялся его двадцать лет. Оттягивал, как мог, бежал, метался, мучился, но теперь, глядя в глаза Леонидаса, понял, что наконец-то готов. Готов сознаться в том великом и одновременно шокирующем деянии, которое совершил.
— Леонидас, поедем со мной, я все объясню тебе, — спокойно принимая неизбежность, сказал Альбьери.
— Что объяснишь? — в недоумении округлил глаза Леонидас.
— Все, — коротко ответил ученый.
— Леонидас, он нездоров… — робко вмешалась Эдна.
— Эдна, я прошу тебя! — Альбьери сморщился и махнул на жену рукой. — Дай мне поговорить с Леонидасом, а потом я все расскажу и тебе, только давайте не здесь.
Эдна и Леонидас в недоумении переглянулись. Казалось, в этот день ничего не могло удивить или напугать их больше того, чем уже удивило и напугало, но одновременно скорбный и торжественный вид Альбьери совершенно сбивал обоих с толку.
Дорога проходила в тягостном молчании. Эдна, как наиболее вменяемая из всех троих, вела машину. Альбьери, весь сжавшийся в напряженный комок нервов, сидел на заднем сидении автомобиля и невидящим взглядом смотрел в окно. Немногим лучше его выглядел Леонидас — тот до сих пор не мог прийти в себя после встречи с двойником покойного сына.
Приехав домой, Альбьери незамедлительно пригласил друга к себе в кабинет. Сквозь неплотно прикрытые жалюзи в помещение полосами пробивался солнечный свет, в лучах которого танцевали пылинки. Ученый сел в кресло и опустил хмурый взгляд.
— Итак, Альбьери, я слушаю тебя, — с недоверием проговорил Леонидас, усевшийся напротив него. — Что ты собирался объяснить мне?
— Леонидас… — с пафосно-безумными нотками в голосе начал Альбьери. — Скажи мне, кого ты видел в больнице?
Феррас часто заморгал, восстанавливая в памяти картину мистической встречи вплоть до мельчайших деталей.
— Это звучит немного странно, — оговорился он с неловкой улыбкой, — но я видел Диогу. Или человека, похожего на Диогу как две капли воды. Но это невозможно, не бывает до такой степени похожих между собой людей! Даже…
— Леонидас, — перебил его ученый, — ты видел клона.
— Что?! — лицо Леонидаса исказила гримаса ужаса. — Как… Как это понимать, Альбьери?!
— Я создал клон Лукаса, — отчеканил каждое слово Альбьери, глядя ему прямо в глаза.
Леонидас часто и тяжело задышал и схватился за сердце.
— О… О Господи… Альбьери! Как? Когда? Почему ты не поставил меня в известность?
— Когда мы потеряли Диогу.
На несколько секунд у Леонидаса все поплыло перед глазами. Он не понимал, то ли видит странный сон, то ли все происходит с ним наяву.
— Я не верю, — в исступлении замотал он головой. — Не верю. Ты это все выдумал!
— Нет, не выдумал, — Альбьери открыл ключиком ящик стола, где хранил важные документы, и протянул Леонидасу конверт. Тот взял его дрожащими руками и достал оттуда небольшую стопку фотографий. — Его зовут Лео. Ему уже двадцать лет.
— Господи Иисусе… — потрясенно шептал Леонидас, листая цветные фотографии, с которых на него смотрел темноглазый карапуз — точная копия его сыновей. — Альбьери, почему ты мне ничего не сказал? Как ты мог прятать его от меня?!
— Я боялся. Боялся осуждения людей, коллег…
— Где он? — резко спросил Феррас, схватив друга за руку. — Где этот парень? Я хочу его видеть!
— Леонидас… — замялся Альбьери.
Их разговору помешал звонок сотового телефона. Леонидас раздраженно достал мобильный из кармана и ответил:
— Да, Тавиньо! Я не забыл. Нет, никакой встречи сегодня не будет. Потому что у меня возникли непредвиденные обстоятельства. Да, я знаю, Тавиньо! — выйдя из себя, повысил он голос на подчиненного. — Отмени эту встречу, перенеси, делай, что хочешь! Я не в состоянии работать. Да. Да, хорошо. До связи.
Феррас убрал телефон и с горящими от безумного воодушевления глазами спросил Альбьери:
— Так где же этот парень?
***
Лукас собирался на свою первую прогулку за долгое время после травмы. Его раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, было очень приятно и волнительно по кусочкам отвоевывать пространство, когда-то полностью и безоговорочно принадлежавшее ему: сначала весь второй этаж с его комнатами, затем первый с гостиной и столовой, потом сад, улицу… С освоением инвалидной коляски границы существования Лукаса расширялись за пределы кровати и комнаты. С другой стороны, и сад, и улица, и даже гостиная с ее стареньким диваном и изящными вазами напоминали Лукасу о прошлой жизни, здоровой жизни, и тем самым причиняли невероятную душевную боль. Горько видеть, что все вокруг осталось прежним, кроме тебя самого.
Пожалуй, кое-что все же изменилось, а именно — лестница. Теперь сбоку от нее был вмонтирован пандус, сильно уродующий, по мнению Лукаса, интерьер гостиной. Другого выхода не было — не делать же в гостиной лифт, чтобы подняться на второй этаж.
Сиделка уверенно катила больного в коляске вниз, пока рядом на лестнице охала и причитала Далва:
— Осторожнее, донна Малу, вы же его уроните!
— Что вы, донна Далва! — возразила та. — Коляска очень устойчивая, пандус надежный. Это исключено. Через некоторое время сеньор Лукас научится спускаться самостоятельно, и моя помощь больше не потребуется.
— Самостоятельно?! — поразилась Далва. — Еще чего придумали, а мы-то тут на что? Пока я в этом доме, о Лукасе будет, кому позаботиться!
— Далва… — устало вздохнул Лукас.
— А как я вас с Диогу катала в коляске по саду, когда вы были маленькие! — с умилением предалась воспоминаниям служанка. — Ты был…
— Далва! — резко прервал ее Лукас, сгорая со стыда. — Перестань, прошу. Я не хочу сейчас говорить о детстве.
В саду было тихо, и легкий теплый ветерок приятно ласкал кожу. Все те же мощеные дорожки, клумбы с цветами, многолетние деревья и садовые украшения. Лукас с печальной улыбкой засмотрелся на небольшой каменный фонтанчик с дельфином в глубине двора.
— Знаете, Малу, мне все-таки приходит на память детство. Мы с братом проводили много времени здесь. Вот этому фонтану не меньше сорока лет. Как мне нравилось рассматривать этого дельфина! Я мог часами смотреть на него, правда, Диогу поднимал меня за это на смех.
— Я тоже любила наблюдать за дельфинами, — улыбнулась сиделка. — Только за настоящими, в Амазонке. Детьми мы даже плавали вместе с ними, а еще прыгали в воду с лиан. Удивительно, как только никто из нас не утонул.
— Я немного завидую вам, — признался Лукас.
— Почему?
— Я не знал, что такое свободное детство. Без этих условностей, рамок, строгих окриков. Мне иногда становится интересно, каким бы я вырос, если бы жил в других условиях? Вот так же, как вы, прыгал бы с лиан и плавал с дельфинами. Был бы я похож на себя сегодняшнего?
— Кто же может знать, сеньор? — удивилась Малу.
— Я хотел бы узнать. Или… — Лукас задумался. — Нет, не хотел бы. Какой в этом смысл, ведь другим я уже не стану.
— Попробуйте сейчас проехаться самостоятельно несколько метров. Смотрите, руки кладем сюда…
Маиза шла домой с презентации парфюмерной коллекции, которую посетила вместе с подругой. Она приостановилась, увидев мужа возле дома.