— Хорошего же ты обо «мне» мнения, — мрачно усмехнулся Лукас.
— Лукас, это незнакомец, человек с улицы, от него можно ожидать чего угодно! — Маиза не распознала черного юмора в интонации мужа.
— Тогда почему этого никто не понимает? Почему все принимают его с распростертыми объятьями? Неужели надеются переписать на чистовик мою никчемную жизнь?
— Я согласна с тобой, это ужасно, — дернула плечами Маиза. — Если бы я увидела свою молодую копию, сошла бы с ума. Мне и на твою-то смотреть не особо приятно.
— Почему?
— Это… больно. Думаю, боль — подходящее слово. Я начинаю думать о твоем прошлом, о своем прошлом, о том, что упущено, что не сделано, что сделано не так. Я вдруг стала так отчетливо видеть свои ошибки, что мне от этого не по себе. А обиднее всего то, что их уже нельзя исправить. Время не поворачивается вспять, к сожалению.
— Альбьери будет на празднике? — вдруг спросил Лукас.
— Кажется, он приглашен.
— Попросишь его подняться ко мне? Хотя… — больной задумался. — Нет, не надо, лучше не надо. Кто бы ни прорывался ко мне этим вечером, я не хочу никого видеть.
— Поняла, — кивнула Маиза. — Я передам твои пожелания сеньору Леонидасу и Далве.
— Спасибо, — сухо поблагодарил ее муж и уставился в окно на улицу, где начинало вечереть.
***
В саду играла живая музыка, к особняку постепенно стягивался цвет общества. Именинник, одетый с иголочки, принимал поздравления, светясь от гордости и счастья. Солидные мужчины в деловых костюмах и элегантные дамы в вечерних платьях наводняли гостиную, украшенную электрическими гирляндами и цветами. Далва в ярко-голубом атласном костюме и в бусах из мелких жемчужин, которые она надевала по самым исключительным и торжественным поводам, ходила по дому с гордым видом распорядительницы праздника.
— Мило у вас, — сказала Клаудиа Мел, оглядываясь по сторонам. — Сто лет не была ни на каких приемах.
— Я сама их не особо люблю, — с улыбкой пожала плечами Мел, одетая в неброское, но прелестное кремовое платье. — Всегда чувствовала себя не в своей тарелке на таких мероприятиях. В голове была одна мысль: «Поскорее бы это все закончилось». Мне кажется, я такая неуклюжая.
— По-моему, ты выглядишь вполне естественной, — заметила Клаудиа, сменившая наконец свои вечные туники с джинсами на вечерний наряд. — И счастливой. А ну колись! — задорно подмигнула она подруге.
— Мне написал Шанди, — густо покраснев, расплылась в улыбке Мел и тут же боязливо обернулась, нет ли поблизости матери. — Буквально за час до того, как я начала собираться сюда.
— …Леонидас! — перебил ее громкий восторженный возглас Лидьяне, которая вошла в дом следом за Тавиньо, несущим в руках огромную, перевязанную подарочной лентой коробку. — Поздравляем! Такая красивая дата, для мужчины это самый расцвет сил!
— Спасибо, спасибо, — засмущался Леонидас.
— …А где твой отец? — спросила Клаудиа подругу.
— Наверху, — вздохнула Мел. — Не хочет выходить к гостям, у него депрессия.
— Понятно. Бедняга!
— Мел! — послышался энергичный голос Телминьи.
Телминья, как всегда, веселая и излучающая жизнелюбие, вместе с родителями и братом присоединилась к гостям. Когда все, соблюдая приличия, поздоровались, не знакомые — познакомились, расцеловались и поинтересовались друг у друга, как дела, она нарочито громко сказала в присутствии Маизы:
— От общих знакомых я слышала, что Шанди делает успехи в Эмиратах. Если так и дальше пойдет, его ждет большое будущее.
— Как замечательно, — ехидно улыбнулась Маиза. — Вот бы у него все получилось, и он остался там.
Мел молча вспыхнула от возмущения. К счастью, ее было, кому успокоить.
— Леонидас, что это за загадочная история с сыном? Я ничего не понимаю, — улучив момент, чуть в стороне от занятых беседами гостей говорил Тавиньо. — Ты до сих пор не объяснил мне, в чем дело.
— Непременно, Тавиньо, непременно объясню. Но сначала ты увидишь его.
— Я заинтригован. Неужели он настолько похож на тебя?
— Кхм… — Леонидас кашлянул. — На меня не совсем, но на Селину очень похож.
— Как это?! — поразился Тавиньо.
— Я обо всем тебе расскажу позже. И еще кое-что. Тавиньо, я хочу, чтобы ты в дальнейшем занялся оформлением моего отцовства. Ситуация не самая простая, но мы обсудим ее не здесь.
Тавиньо лишь растерянно развел руками.
— Угадай, кому Леонидас поручит заниматься оформлением своего отцовства? — возле лестницы, там, где раньше была деревянная балюстрада, возмущался перед подругой Лобату. — Он попросит об этом Тавиньо, даже не сомневайся!
— Дорогой, ты себя недооцениваешь, — покачала темной кучерявой головой Карол.
— Неважно, что Тавиньо учился с пятого на десятое, главное, что за ним не водилось дурных привычек! — Лобату возбужденно жестикулировал и украдкой поглядывал на поднос со спиртным. — А я всю жизнь вынужден мириться с позорным клеймом на лбу под названием «алкоголик». И кого интересует, что я уже много лет как завязал, кого? Людям проще навесить ярлык и показывать на человека пальцем, относиться к нему предвзято, ни во что не ставить, ничего ему не доверять! Как говорил один великий писатель…
Клаудиа прогуливалась по гостиной и случайно услышала эмоциональную тираду Лобату. Ей вдруг стало не по себе, словно это на нее показывают пальцем. Она решила снова присоединиться к Мел, которая непринужденно общалась с Телминьей.
— Мел! — слегка подергала ее за рукав платья Клаудиа.
— Что? — с улыбкой отозвалась девушка.
— Тут один тип с тебя глаз не сводит, — шепотом сказала ей на ухо Клаудиа.
Мел вопросительно посмотрела на нее, явно смутившись.
— Вон тот, высокий, — Клаудиа взглядом указала на Сесеу.
Телминья, заподозрив неладное, обернулась в сторону брата. Тот стоял в компании немногочисленных сверстников с привычным вальяжным видом и над чем-то смеялся, держа в руке полупустой бокал.
— Тебе показалось, — мягко, но категорично возразила Мел.
— Не-а, — помотала головой Клаудиа. — Вот, ты отвернулась, а он опять смотрит. Черт, засек меня.
— Так может быть, он смотрит на тебя? — Мел подумала, что распущенные волосы были идеальным вариантом прически — так не было видно ее пылающих ушей.
— Ну нет, у меня со зрением пока что все хорошо, — стояла на своем Клаудиа.
— В чем дело, девочки? — удивилась Телминья, глядя на их секретные перешептывания.
— Говорю, отличный праздник, — лучезарно улыбаясь, выкрутилась сеньорита Варгас. — Рассказываю Мел про один похожий у нас дома.
— М-м, вот оно что, — любезно кивая, ответила Телминья и вновь покосилась на брата. Сесеу даже ухом не повел.
Затем все приступили к аперитиву. Собравшись возле длинного накрытого стола, гости чествовали Леонидаса. Называли его прекрасным отцом, дедом, другом, руководителем и бизнесменом от Бога, прекрасным, отзывчивым, надежным человеком, готовым всегда подставить плечо поддержки, душой компании и так далее и тому подобное. За пышными эпитетами в адрес именинника следовали пожелания здоровья, процветания, любви и гармонии в семье. Не забыли гости также и выразить свое сочувствие по поводу болезни Лукаса и передать ему пожелания всяческого благополучия и душевных сил.
Леонидас с благодарностью выслушивал эти длинные помпезные речи, все время поглядывая на часы — Альбьери с крестником и Эдной должны были вот-вот подъехать, но их все не было и не было. Не меньше ожидали приезда новоявленного сына сеньора Ферраса и гости — многие были наслышаны об этой загадочной, вызывающей кучу вопросов истории. Людям не терпелось взглянуть на счастливчика, которому на голову внезапно свалилась огромная честь и ответственность быть отпрыском самого Леонидаса Ферраса. Ну, и деньги, само собой.
— Сеньор Леонидас! — в столовой показалась Далва с торжественным видом глашатая. — Приехали!
Все поспешили во двор. Из внедорожника вышел пожилой сеньор в темно-сером костюме. Большинству присутствующих он был известен как доктор Альбьери. Его лицо было до странного отрешенным — он смотрел как бы сквозь толпу, он был будто над всеми со своим гордым, вызывающим, но и испуганным в то же время взглядом — как возможно такое сочетание? За ним последовала его жена Эдна — худенькая женщина с затравленным, однако воинственным взглядом. Это семейство представляло из себя сплошной парадокс. Она взяла мужа под руку, точно опекая его и защищая от устремленных на него со всех сторон любопытных взглядов.