– Но только мне хотелось бы поставить кое-какие условия, – сказал Хеллер.
На этот раз Бац-Бац напрягся еще больше.
– Собственно говоря, водить машину придется совсем мало. Но в дневное время вам придется выполнять кое-какие поручения. Работа тоже не будет слишком трудной, но она как раз относится к сфере вашей деятельности.
– Вот тут-то и таится какой-то подвох, или мой нюх меня на этот раз обманывает?
– Нет-нет, я не прошу у вас чего-нибудь противозаконного, – сказал Хеллер. – А кроме того, на работе вокруг вас всегда будет вертеться множество девушек.
– Звучит довольно соблазнительно. И все-таки тут что-то кроется.
– Да собственно никакого особого подвоха нет, – сказал Хеллер. – Вы служили в морской пехоте, и для вас тут ничего нового или особо трудного не будет. Мне хотелось бы, чтобы в дополнение к основным обязанностям вы расписались в этой повестке именем «Дж. Терренс Уистер» и трижды в неделю являлись бы на лекции, а кроме того, прошли бы курс строевой подготовки.
– Нет! – тут же отозвался Бац-Бац, и по тону чувствовалось, что отказ этот окончательный.
– Так ведь в лицо там меня никто не знает, хотя, как я и сам понимаю, мы совсем не похожи, но если я хоть немного разбираюсь в подобных организациях, единственное, в чем они по-настоящему заинтересованы, так это чтобы кто-то обязательно присутствовал на занятиях, вовремя крикнул «Я!» на перекличке и занимал место в строю при строевой подготовке.
– Нет! – повторил Бац-Бац.
И я его отлично понимал. Он был сицилийцем маленького роста, на целый фут ниже Хеллера, и притом жгучий брюнет, тогда как Хеллер был блондином.
– Видите ли, если вы своим коллегам по курсу скажете, что вас зовут Терренсом и будете отзываться на это имя, а я своим сокурсникам назовусь Джетом или Джеромом, то все будут думать, что это два разных студента, однако компьютеры будут считать нас одним и тем же лицом.
– Нет!
– Вы просто можете передавать мне те материалы, которые надлежит выучить, и немного позанимаетесь со мной строевой
подготовкой и ружейными артикулами, если вас именно эта сторона
волнует. И я честно буду все учить.
– Нет!
– Я заплачу вам любую сумму в качестве недельного жалованья за дополнительную работу, и, кроме того, вам не придется возвращаться в тюрьму.
– Пойми, парень, дело тут вовсе не в оплате. Двухсот долларов в неделю мне за глаза хватило бы. Дело тут не в деньгах. Просто есть такие вещи, которые человек просто не должен делать!
– И что именно вы относите к ним? – поинтересовался Хеллер.
– Послушай, парень. Я служил в морской пехоте. А если человек – морской пехотинец, то он остается морским пехотинцем на всю жизнь. Потому что морская пехота, – это, парень, МОРСКАЯ
ПЕХОТА! Понимаешь, парень, армия – это то, что несравненно ниже. Понимаешь, парень, армия – это армия, и что тут толковать. Сплошные придурки, доходяги, службисты. Я вижу, что ты даже не понимаешь, что сейчас просишь, чтобы я отказался от своих самых священных принципов. Да я даже и сделать-то вид не смогу, что поступил на службу в армию. Ей-Богу, парень. Да я буду чувствовать себя оплеванным и вообще не смогу нормально существовать. А ведь это главное, парень! Гордость человека! Гордость!
Они снова принялись за спагетти. В шуме ресторанного зала появилась какая-то новая тональность. Бац-Бац поглядел в сторону входа.
– Глянь-ка, – сказал он, – должно быть, сейчас закончилась какая-то премьера. А шум этот – потому что звезд ждут ну, парень, не теряй зря времени. Обрати внимание – если пьеса понравилась, вся масса обедающих будет хлопать, а если провалилась, все повернутся к ним спиной.
Хеллер тоже принялся осматривать зал. Джонни Матини привстал со своего места. Джина Лолоджиджида грациозно изогнула великолепную шею. Трое штатных фотографов ресторана, которые до этого просто слонялись по залу, изредка щелкая камерами для личных альбомов, сразу же бросились ко входу, чтобы не пропустить кадра, достойного вечности. А шум у двери все усиливался, и наконец толпа расступилась. По образовавшемуся проходу прошагал полицейский инспектор Графферти собственной персоной, да еще и в парадном мундире! Со вздохом разочарования все зрители тут же повернулись к нему спиной.
– Это Графферти, – злобно прошептал Бац-Бац. – И как у этого человека хватает наглости запросто войти в место, контролируемое Корлеоне. Ведь он на содержании у Фаустино!
Графферти, как видно, отлично знал, куда ему следует направить свои стопы. Он решительно пересекал зал. Он шел к столику Рибомбо! Он остановился у стола, правым боком к Хеллеру и лицом к Бац-Бацу.