Алистер ответил, не раздумывая:
— Сильнее всего меня задело то, что меня застали врасплох. Наверно, это происшествие только напомнило мне, как сложно на самом деле узнать и понять другого человека.
Мы посидели в тишине.
— Изабелла, у меня для вас подарок, — я засунул руку в карман и вытащил золотую серьгу с рубином, которую нашёл в комнате Горация. — Похоже, это ваша, — мягко добавил я.
Изабелла протянула рук и изумлённо на меня взглянула.
— Как вы… То есть, откуда?
— Мы нашли её в квартире Горация. Она и убедила нас, что вы должны быть где-то поблизости.
Пальцы Изабеллы сомкнулись на серьге, и она прошептала что-то себе под нос. Я услышал только слова «на удачу».
— Простите? — переспросил я.
На краткое мгновение её лицо выражало сильную печаль, но потом она улыбнулась и с ностальгией проговорила:
— Когда мы с Тедди только поженились, он мне подарил эти серьги. На удачу, потому что красный — цвет счастья и благополучия.
— Возможно, он был прав, — с лёгкой улыбкой ответил я. — В понедельник вы оказались на волосок от смерти.
Алистер бросил взгляд на часы:
— Нам пора.
— Конечно, — ответил я.
Мы с Алистером планировали сегодня утром присутствовать на панихиде по Стелле Гибсон.
Изабелла протянула руку и легонько сжала мою ладонь.
— Саймон, оставайтесь с нами на связи. Может, навестите нас как-нибудь? Приедете на день Благодарения?
Пока она ждала моего решения, я заметил, что Алистер странно на нас смотрит. Я смутился, пробормотал какой-то уклончивый ответ и неловко вышел из комнаты.
Она была вдовой неполных два года, к тому же, вдовой сына Алистера. Было бы неподобающим завязывать с ней тесную дружбу.
Но когда я думал о её глубоких карих глазах и заразительном смехе, то ясно осознавал, что был бы не против нашей дружбы.
Небо на улице стало тёмно-серым. Скоро явно пойдёт снег — впервые за это время года.
Пока мы с Алистером шли по Центральному парку, он несколько раз начинал разговор. В первую очередь, его интересовало, присоединюсь ли я к его работе в исследовательском центре.
— У меня появилось несколько вакансий, — с печальной улыбкой заметил он. — А вы бы могли закончить обучение и получить свою учёную степень.
Это было щедрое предложение, и меня несколько мгновений искушали мысли о моих давних мечтах — получить диплом, а затем и степень по юриспруденции.
Но я неожиданно очень ясно понял, что эти мечты давно прошли. И дело не в том, что я для этого уже слишком стар, хотя в тридцать лет я действительно выбивался бы из рядов студентов.
Но опыт и прошедшие годы изменили меня. Я уже не смог бы стать человеком, которым некогда был, даже если бы очень захотел.
Наверно, Алистер меня понял, но всё равно вручил свёрток с тремя книгами.
— Что это? — я не стал разворачивать на ходу, ведь мы продолжали разговаривать.
— Три книги, которые вам стоит прочесть: «Уголовная социология» Энрико Ферри, «Преступления и их причины» Моррисона и «Руководство к расследованию преступлений» профессора Ганса Гросса.
Я вспомнил, что Ганс Гросс был бывшим наставником Алистера.
— Не думаю, что чтение этих книг существенно изменит мои взгляды, — ответил я, принимая книги.
— Я отдаю вам их не для этого, — произнёс Алистер, останавливаясь и пропуская экипаж, прежде чем перейти дорогу.
— У вас есть дар понимать людей и читать их эмоции. Если до этого я сомневался, то тем вечером в понедельник я всё увидел собственными глазами, когда вы разговаривали с Фредом и Горацием. Знаю, вы скажете, что всё дело лишь в базовом понимании мотивов преступления. Но поверьте мне — это нечто большее. Вы должны его развивать, и эти книги вам помогут. К тому же, вам необходимо пополнять знания, чтобы сделать карьеру в Нью-Йорке.
— Если вы забыли, у меня теперь новая карьера в Добсоне, — ответил я.
Алистер усмехнулся.
— Не думаю, что вы созданы для работы в том городке, Зиль. Если не считать последний случай, то вряд ли Добсон предоставит вам дело, благодаря которому вы сможете развиваться.
Мы повернули налево к церкви святого Игнатия, и Алистер продолжил:
— Нам нужно больше офицеров похожих на вас, Зиль. Как и более образованных судей и юристов, социологов и психологов. Наши знания о мышлении преступников катастрофически отстают от должного уровня. Потому что люди считают преступников, а особенно убийц, настолько мерзкими, что не могут преодолеть свои моральные барьеры и достичь определённого научного прогресса.