— Но вы же не перестанете этим заниматься, — произнёс я.
Алистер посмотрел на меня и рассмеялся:
— Вы правы, Зиль. Абсолютно правы!
Когда я начал подниматься по серым каменным ступеням к часовне, где проводилась панихида по Стелле, меня затопило чувство вины.
Медленно падал негустой снежок; он тонким слоем ложился на траву и деревья, хотя проезжая часть оставалась чистой из-за постоянно снующих машин и экипажей.
Мы с Алистером отряхнули снег со шляп и пальто и заняли места на скамье в задней части зала.
На удивление, на панихиде присутствовало много человек — около сорока. Мы вообще не думали, что панихида состоится, но Кора Черни вместе с пожилой миссис Уингейт занялись всеми приготовлениями и взяли на себя все расходы.
Было странно видеть настолько разнородную группу вместе. В первом ряду между Эбигейл и Корой сидела миссис Уингейт, она выглядела слабой, но спину держала прямо.
Пришли и люди с прошлых работ Стеллы — от Мод, поварихи, домработницы миссис Уингейт, до группки молодых девушек, лениво перешёптывающихся у дальней стены — явно из заведения Мами Дюран.
Но у стороннего наблюдателя, тем не менее, не возникло бы никаких вопросов: в чёрной строгой одежде девушки выглядели воплощением добропорядочности.
Служба проходило гладко. Священник говорил обычные фразы: те, кто знал Стеллу, будут очень по ней скучать; какая трагедия, что её жизнь прервалась так внезапно, хотя Стеллы была ещё так молода; но никто из присутствующих не должен отчаиваться, ведь Стелла обрела покой в лучшем мире.
Люди всегда говорят подобные вещи, чтобы живым стало легче, но подобных банальностей было недостаточно, чтобы справиться бурей в душе, которую вызывало жестокое убийство Стеллы Гибсон.
Я оглядел помещение: слова священника действительно помогали окружающим справиться с горем? Или они звучали неискренне и бездушно не только для меня?
Возможно, я был единственным на панихиде, кого вечно преследовали мысли о мёртвых. Меня никогда не покидали мысли о том, какой бы была жизнь умерших, если бы её можно было переписать.
Спустя минут двадцать пришла Мами Дюран.
Она была одета во всё чёрное, за исключением торчащего из-под воротника шерстяного пальто красного платка, и не привлекла ничьё внимание.
Женщина тихо села на скамью, дождалась окончания панихиды и явно предпочла бы уйти, не вступая ни с кем в беседу.
Но я быстро попрощался с Алистером и смог задержать Мами у выхода.
— Миссис Дюран? Мы можем с вами поговорить?
— Конечно, если вы не будете говорить о работе, — ответила Мами. — Я могу уделить вам минуту-другую, но не понимаю, чем смогу вам помочь. Стелла мертва, и из статей в газетах я поняла, что убийца — некто совершенно не тот, кого вы первоначально искали. Жаль, что вы не сообразили быстрее, иначе Стелла могла бы быть жива.
Это оскорбление должно было послужить мне предупреждением — Мами Дюран не была настроена на беседу на личные темы.
— Только один вопрос. Ответьте — и всё, — начал я.
— Продолжайте, — сказала она, уводя меня от толпы скорбящих в сторону церковного кладбища, где нас никто не сможет услышать.
— Девушка по имени Мойра Ши. Скорей всего, была убита Майклом Фромли в августе 1902 года. Расследуя собственное дело, я наткнулся на отчёт о её вскрытии, и меня кое-что заинтересовало. Незадолго до того, как тело должно было быть передано на общественное кладбище для бедных, его забрала женщина, назвавшаяся её матерью. И это были вы.
Я остановился, чтобы перевести дыхание, но ненадолго, чтобы Мами не смогла меня прервать.
— Какие отношения связывали вас с Мойрой Ши, раз вы не смогли отдать её для захоронения на кладбище для нищих?
Она не ответила, поэтому я пояснил:
— Я спрашиваю это для себя лично. Ваш ответ не будет записан ни в какие официальные бумаги. Даю вам слово.
Казалось, молчание будет длиться вечно.
— Назовите хоть одну причину, почему мне стоит вам ответить, детектив, — произнесла Мами, с сомнением глядя на меня.
Я улыбнулся, стараясь казаться дружелюбным.
— Желание детектива довести дело до самого конца?
Она фыркнула.
— Думается мне, что у вас есть много неоконченных дел. Спишу это на ваше искреннее любопытство. Вы, детективы, не любите, когда что-то остаётся невыясненным.
Она окинула меня тяжёлым взглядом.
— Всё, что я скажу, останется между нами?
Я кивнул.
Она отошла ещё дальше от собравшихся скорбящих людей, чтобы удостовериться, что никто не услышит наш разговор.