По лицу Катрины текли злые слёзы. Если бы Аниту можно было убить, а Мари – оставить…
* * *
Подготовка к коронации и празднованиям шла на Лысой Горе полным ходом.
Все газеты, и у тёмных, и у белых, трубили об избрании новой тёмной княжны Эльвиры. Особенно много писали именно белые, для которых смена правительства в тёмной преисподней могла сулить большие проблемы. Они раскопали даже немудрёную биография девушки, всю её родословную чуть не до пятого колена, в которой, правда, не нашли ничего существенного.
Анита, которая еще полгода назад даже не знала о существовании Лысой Горы и тёмных княжнах, собиралась на коронацию – мероприятие, которое сделало бы её негласной правительницей магического мира. «Тёмным Ричардом», – как хихикала она про себя.
* * *
Зал для коронаций, исполинский, влажный, тёмный, где висела в воздухе мгла, был полон. Маги всех сословий ожидали, когда от арки входа до возвышения в глубине зала по живому коридору пройдёт новая тёмная княжна. Они уже видели её в газетах, они всё уже знали о неё. Но ни один гость так и не получил ответа на свой вопрос: почему же именно она?
Эльвира задерживалась, и в зале повис гул. Они тихо высказывались, строили догадки, предполагали, удивлялись, тихонько вздыхали и так громко думали! Они смотрели на возвышение, где уже стояла еще совсем недавно объявленная мёртвой ведьма. Небольшого роста, с короткой стрижкой, в драгоценном норковом манто и тяжёлых ботинках – она победно оглядывала зал, как будто это она была тёмной княжной, и её уже короновали.
Они шептались – и Анита ловила их смятённые мысли: эти глупцы еще ничего не поняли. Они еще сомневались и ждали свою новую правительницу – хотя она на самом деле уже давно стояла перед ними.
Когда Эльвира в простом чёрном платье с открытой спиной показалась в арке, внимание гостей уже было увлечено другой ведьмой. Эльвира шла медленно, спотыкаясь. Каждый шаг отдавался болью в голове. Стоило ли соглашаться? Могла бы у неё быть иная жизнь? И что если однажды она просто надоест кому-то из них? Или посчитают, что её убийство – это особая честь и подвиг?
По вискам катился пот, а глаза блестели, когда Эльвира в гробовой тишине подошла к отполированному тёмному камню, на котором стояла Анита. Она повернулась лицом к толпе.
– Отрекаешься ли ты, Эльвира Мип, от своего прошлого, своей семьи, своего рода? – Разрезал воздух голос Аниты.
– Да.
Боль полоснула по спине. Эльвира только угадала отблеск кинжала в руках ведьмы. Ритуал был древним – и потому бессмысленно кровавым.
– Отрекаешься ли ты, Эльвира, от своего будущего, своей семьи, своего рода?
– Д-да.
И снова полоса боли.
– Клянёшься ли ты, Эльвира, быть всегда одна, чтобы разум был твой всегда чист.
– Да, – выдохнула она. Слова же были просто словами! – но ужас захлестнул с головой.
Боль в этот раз медлила, выжидала – а потом взорвалась в её израненной спине.
– Клянёшься ли ты, Эльвира, отдать свою жизнь на служение тёмным магам?
– Да. – «Нет-нет-нет!» Она уже ни в чём не была уверена.
И чёрная с серебром корона тяжкой ношей опустилась на её волосы. Вес её был так велик, что новая тёмная княжна покачнулась, с трудом удержав голову ровно.
Как в тумане она шла через толпу в тронный зал, где всё уже было готово к балу. За её спиной следовали некроманты, Анита, лживый брат. Она до крови прокусила щеку. Это было только началом долгого пути длиной во всю её жизнь.
Глава 12. Террор
Обнимаю колени спящего бога
В его глаза нельзя тебе смотреть:
В его глазах – любовь,
Которая заставит мир гореть.
Мой новый бог – моя звезда,
Я подчиняюсь его воле,
С кривой улыбкой палача
Даю присягу на престоле.
"На престоле", Eutonazia Kordax
Катрина почти привыкла жить в состоянии утекающих сил. Больше она не делала глупостей – и поддерживала портал в гардеробной. Раз в неделю заглядывала на Лысую Гору, читала новости, возвращалась в коттедж отца и изнывала от тоски и безделья. Чтобы хоть немного скрасить пустые дни, проводила время с Лиз. Они много болтали, вместе готовили ужины и гуляли. Очевидно было, что Элиза хотела спросить о том, почему падчерица всё время дома, хотя должна была бы ходить на работу или учёбу, или, в конце концов, заниматься личной жизнью. Но как только тема разговора только приближалась к опасной черте, Лиз замолкала – и следующее, о чём она говорила, удаляло их от опасного обсуждения.