Мари казалось, что она сходит с ума: чем больше она занималась тёмной магией, тем больше даже сама себя называла Анитой. Имя «Мари» стало почти чужим. Если бы её кто-то так окликнул на улице, едва ли она отреагировала. Сначала уроки Ричарда ещё держались в её памяти, и порой становилось стыдно, что она предаёт саму идею Света. Чуть позже при воспоминании о них уже становилось некомфортно. В конце концов, она перестала даже думать об этом. Стоит ли помнить о тех, кто пляшет под дудку чокнутой королевы и не способен сам себя защитить?
Быть Анитой было приятно. Как будто то, чего Мари раньше стеснялась, что было стыдно показать, что казалось ей неправильным, жестоким, эгоистичным, было теперь воплощено в Аните.
Если три недели назад на предложение «Вина?» она ужаснулась, то сейчас не видела в этом ничего странного.
Если две недели назад она сама пользовалась белой магией, чтобы сделать себе чай, то сейчас она щёлкала пальцами, чтобы ей немедленно его принесли.
Если еще неделю назад она засыпала со слезами на глазах при мыслях о доме, то сейчас по вечерам на её губах играла улыбка: ведь ещё столько она не знает, стольким не умеет пользоваться. А когда научится!.. О-о, что это будут за времена... Ей нравилась Лысая Гора, она была влюблена в Аскольда. Так о чём было грустить Аните Демен?
Глава 7. Возвращение
Прошло больше месяца. И этот месяц Катрина металась, не находя себе места.
Ей так и не хватило духу всё рассказать. К тому же внутреннее чутье, которому она привыкла доверять, подсказывало: «Жди». И она ждала. Готовила свой фирменный порошок забвения, заговорённый на отсутствие Мари для Элизабет и отца. В школе наплела что-то про жуткую болезнь, которая лечилась только в Новой Зеландии.
То, о чём ей сказали, казалось настолько нереальным, неправильным, невозможным. Уж кто-кто, а Катрина знала о потенциале своей сестрички.
«Жди», – говорил внутренний голос.
И она ждала какого-то чуда, едва веря в него.
* * *
Этот сумрачный день на Лысой Горе обещал быть для Аниты скучным и бесполезным. Аскольд уехал на два дня по делам своей Трансильванской типографии. Делать было откровенно нечего. А сидеть в библиотеке в одиночку и корпеть над теми древними талмудами, которые в последний раз достал для неё Аскольд, было не по душе.
И вот Анита со скучающим видом бродила по лавчонкам Лысой Горы. Она покупала какие-то безделушки всё на те же деньги, что дал ей при первой встрече Аскольд, и терепортировала покупки в свою спальню. Устав от безделья и бесполезных покупок, она заходила в кафешки и рестораны…
Светлая, даже слишком светлая голова привлекла её внимание за мутными окнами очередной таверны. Она зашла внутрь. Бомптириус Славный сидел, нахохлившись, над давно остывшим куском мяса, потерявшим уже всякую аппетитность. Тонкие пальцы его теребили изжёванную салфетку…
Убедившись, что это именно тот самый, её похититель, Анита подкралась к нему сзади, положила руки ему на плечи и, едва не касаясь уха, прошептала:
– Привет, Бомпти!
Бомптириус вскрикнул так, что даже невозмутимый охранник-вышибала у дверей трактира подпрыгнул.
Мгновение – и Анита села напротив испуганного блондина.
– Ты кто? – прошелестел он.
– Как нехорошо, Бомпти! Своих жертв надо бы в лицо знать! – отчитала она.
– Ты… ты Мари? – прошептал он, нервно озираясь.
– Я. – Ответила та и улыбнулась ему одними глазами, губы растянулись в ухмылке. – Что ж ты не ешь? Нет аппетита?
– Нет аппетита потреблять пищу в таком месте… – фыркнул Бомпти.
– Куда ж ты дел деньги, вырученные с драгоценностей? – искренне удивилась Анита.
– Можно подумать, эти безделушки стоят, как пять вилл!
– Вообще-то стоили они прилично. Но кто-то не умеет распоряжаться деньгами, да?
Бомптириус насуплено молчал.
– Неужели и Дюва тебя не вознаградила?
– Мари-Мари… Как ты наивна! – Он закатил глаза. – Не выгнала – вот и вся благодарность. Кстати, ты знаешь, что ко мне обращалась некая особа, чтобы узнать, жива ли ты?
– Да, и кто же? – рассеяно отозвалась Анита, подзывая официанта.
– Тебе ни о чём не скажет её имя.